Присоединение Армении к ЕАЭС, Нагорно-Карабахский конфликт, Ближний Восток и Южный Кавказ, отношения Армении с Россией, Грузией, Азербайджаном, Ираном, возможное открытие ж/д Россия-Иран через абхазский участок – об этом и многом другом рассказывает в эксклюзивном интервью newcaucasus.comпредседатель парламентской фракции «Армянский национальный конгресс» Левон Зурабян.
– Как отразится на безопасности Армении присоединение страны к Таможенному и Евразийскому союзам? Тем более, с учетом структурных составляющих данного союза к Карабахскому вопросу?
– Правильнее было бы поставить вопрос таким образом – как бы отразилось на безопасности Армении неприсоединение к Евразийскому экономическому союзу.
Чтобы ответить на него, сначала попытаемся понять, чтобы мы хотели иметь в идеале. В идеале мы с 1991 года (при первом президенте Левоне Тер-Петросяне) развивали военно-стратегическое и экономическое сотрудничество с Россией, параллельно развивали дипломатические и экономические отношения с Западом (ЕС, США, МВФ, ВБ). Мы пытались получить все плюсы, которые дает независимость. Собственно говоря, вся польза независимости состоит в том, что ты всегда имеешь возможность выбора, всегда имеешь возможность работать по всем нужным тебе направлениям, развивать отношения со всеми странами. С 1991 года была эта доктрина, и нам все это удавалось. Данная доктрина и позже (после смены власти президента Тер-Петросяна) длительное время действовала.
К сожалению, сегодня сложилась другая ситуация. Процесс подписания ассоциативного соглашения с ЕС привел к геополитическим осложнениям, прежде всего в Украине, между Западом и Россией практически началась открытая конфронтация. Причем довольно острая конфронтация, в которой обе стороны Армению ставят перед выбором: быть либо с одной, либо с другой стороной.
Когда конфронтация достигла такого уровня накала, старая доктрина столкнулась с проблемами, и нам во внешней политике приходится отказаться от «идеала». Когда оказываемся перед лицом такого противостояния, получается, что Армения должна сделать определенный выбор. Выбор, которого мы делать не хотим. Мы хотим развивать отношения и с Россией, и с Западом, а не становиться яблоком раздора в их борьбе и, одновременно, полигоном для этой борьбы. В создавшейся ситуации, когда обостряются проблемы безопасности и Россия увязывает сотрудничество в сфере безопасности с членством в экономическом союзе, Армении приходится делать нелегкий выбор. Поэтому, в ситуации с нерешенной карабахской проблемой и азербайджано-турецкой блокадой, ничего, кроме сближения с Россией также и Евразийском экономическом союзом, не остается. Военное противостояние с Азербайджаном как «дамоклов меч» висит над нами в качестве постоянной угрозы, и никакого другого выхода у Армении нет.
– С чем Вы связываете летнее обострение ситуации на линии соприкосновения между Арменией и Азербайджаном в зоне Нагорно-Карабахского конфликта? Есть ли угроза перехода конфликта в активную фазу?
– Вообще-то, военную активизацию Азербайджана я лично, как аналитик, предсказывал (мой анализ находится в одном из докладов Международной Кризисной Группы, когда мы работали над докладом о возможности войны в Нагорно-Карабахском конфликте). Мы еще в 2007 году предсказывали, что в данном направлении активизация будет после 2012 года. Это связано было с тем, что длительное время Азербайджан имел преимущество перед Арменией в вопросе приобретения стратегических вооружений (в течение длительного периода на аналогичные военные цели было в среднем каждый год потрачено со стороны Армении 400 миллиона, а со стороны Азербайджан 2 миллиарда долларов США). Указанный контраст сам за себя говорит о возможностях, вкладываемых в развитие вооруженных сил с одной, и другой стороны.
Подобное преимущество Азербайджан имел довольно длительное время, но всему приходит конец. Производство нефти в Азербайджане пойдет на спад. Следовательно, надеяться на привычный нефтедолларовый рай азербайджанское руководство уже не сможет. И понятно, если Карабахский конфликт они не смогли решить путем переговоров (в принципе, они никогда и не пытались это делать), то будет соблазн решить его военным путем.
Это именно то, что пытается делать Азербайджан. У них были серьезные расчеты на то, что многолетнее преимущество в расходах на военные нужды приведет к тому, что у них образуется реальное преимущество на фронтовой линии. Их поведение в данном направлении становилось все более активным – захваты заложников, нападение на посты, позиций и приграничных сел, и прочее, и прочее. Они также надеялись, что военный напор проиведет к уступкам со стороны Армении и к более активному давлению на Армению со стороны России и других сопредседателей Минской группы.
К счастью армянской стороне удалось дать достойный отпор, в результате чего азербайджанцы поняли, что многолетнее накопление ресурсов не привело к реальному военному превосходству над армянскими силами. Поэтому сейчас можно сказать, что на фронте (с учетом последних реалий линию соприкосновения можем назвать именно фронтом) более или менее спокойно. И надеюсь, это спокойствие продлится долго.
– Наставшее после летнего обострения спокойствие – это результат сочинской встречи президентов Армении и Азербайджана, которая прошла по инициативе президента РФ Путина, или результат трудов Минской Группы ОБСЕ?
– Если проанализируем, кто имеет больше влияния на ситуацию в Карабахском конфликте, и вообще на регион, то, по моему глубокому убеждению (собственно в этом никого не надо долго убеждать), ключевые позиции находятся в руках России. Война в Грузии 2008 года, другие события показывают, что Россия рассматривает Южный Кавказа как зону своих стратегических интересов, и очевидно, что у Запада, у которого в данный момент и руки связаны (из-за процессов в Афганистане, в Ираке, на Ближнем Востоке, сейчас еще и Исламское Государство, которое возникло в Сирии и Ираке), нет возможностей использования военно-политических рычагов воздействия в нашем регионе. В обозримом будущем военное вмешательство Запада на Южном Кавказе просто исключается. Кстати, это же показала война в Грузии в 2008 году. О том же свидетельствуют и нынешние процессы в Украине. Мы видим, что, сколько бы не было разговоров о солидарности, военной помощи Запада не будет. Так что ситуация такая – чисто в военно-политическом плане ключи управления процессами находятся у России.
Но, какая бы держава не имела огромное влияние на ситуацию в регионе, чисто оперативный военный баланс держится вооруженными силами конфликтующих сторон. И с этой точки зрения, даже России не удалось бы удержать Азербайджан от соблазна начать войну, если бы Азербайджан был уверен в успешном блицкриге.
Они провели разведку боем, которая дала для Азербайджана очень плохие результаты. И что главное, они поняли, что у них нет преимущества над армянской стороной. И в результате всего, как я уже сказал, на фронте сейчас более или менее спокойно, и надеюсь, это спокойствие продлится долго.
Безусловно, на стороны Карабахского конфликта имеют влияние и другие игроки – но для Запада это в основном политико-экономическое влияние, т. е, влияние на возможные резолюции в ООН, Совете Европы, ОБСЕ, в Европейском парламенте и других международных организациях, а также кредиты, предоставляемые Всемирным Банком и Международным Валютным Фондом. С этой точки зрения в первую очередь сопредседатели Минской Группы – США и Франция – имеют огромное влияние. Они имеют рычаги влияния и на Азербайджан, и на Армению, и на Нагорный Карабах. Но это не то влияние, которое может привести к радикальным изменениям в урегулировании Карабахского конфликта и уменьшении возможностей эскалации. Подобные вопросы больше зависят от самих конфликтующих сторон, от их нынешнего потенциала и ресурсов, от их реальных возможностей. Так что нынешнее спокойствие это прежде всего результат недавних действий конфликтующих армий, нежели чем влияния посредников.
– Нет ли интереса определенных политических игроков в пролонгировании существующего статус-кво, так как наличие конфликта при сегодняшних внутриполитических реалиях является довольно эффективным ресурсом для внутриполитических игр, внутриполитического манипулирования? Вопрос в равной мере относится к правительства субъектов региона (Азербайджан, Армения, Грузия), и де-факто властям конфликтных регионов.
– Есть много сторон (игроков), заинтересованных в сохранении статус-кво. Это касается и непосредственно конфликтующих сторон. Тот же Азербайджан, который вроде бы не должен быть заинтересован в сохранении сегодняшнего положения дел, не идет на принятие того мирного плана, которы предлагается посредниками. Следовательно, если они не могут достичь желаемого, то им выгодно сохранение статус-кво.
То же самое может относиться к Нагорному Карабаху и Армении. Но это относиться также и к посредникам, к тем странам, которые сегодня как бы пытаются урегулировать Нагорно-Карабахский конфликт и являются ведущими игроками переговорного процесса.
Дело в том, что каждая из сторон посредников хочет достичь такого мира, в котором их роль как гаранта мира, будет, так сказать, эксклюзивной. Мир, в котором они сохранят рычаги влияния на процессы. Этого хочет и Россия, и США, и Франция. Следовательно, как бы много не говорили об урегулировании конфликта, каждая из сторон заинтересована не в каком-то абстрактном, а именно в угодном ей мире, в котором она будет иметь эксклюзивную или доминантную роль в формировании миротворческих сил, и, следовательно, более эффективные рычаги влияния в регионе в будущем.
– Общеизвестно, что «верхушки» конфликтующих сторон всегда имеют «теневые» контакты. В данном же контексте мое внимание привлекло заявление тогда еще министра обороны Армении Сержа Саргсяна, сделанное им 18 октября 2005 года: «Если в результате парламентских выборов в Азербайджане победу одержит оппозиция, то, думаю, переговорный процесс по урегулированию карабахского конфликта мы будем вынуждены начать сначала». Не означает ли это, что рычаги решения Карабахского конфликта, находятся в руках конкретных политических конъюнктур и личностей, в данный момент находящихся у власти?
– Вот видите, это факт, конкретно, то, что вы представили, фактически плохо скрываемый шантаж мирового сообщества. Ведь то же самое можно сказать и об Армении, т. е., они опосредованно говорят мировому сообществу: «Мы ведем переговорный процесс и ведем его хорошо, не надо нас менять. Не надо «передавать» власть нашей оппозиции». Это ничто иное как шантаж. Это было свойственно еще Роберту Кочаряну. И Роберт Кочарян, и Серж Саргсян оба по происхождению являются карабахцами. И оба пытались и пытаются доказать мировому сообществу, что именно они могут гораздо эффективно решить этот конфликт, чем кто-нибудь другой.
В чем тут интрига? Она заключается в том, что до 1998 года (до отставки первого президента Армении Левона Тер-Петросяна), на Будапештском Саммите ОБСЕ была признана следующая конфигурация конфликта – участниками конфликта являются два государства – Армения и Азербайджан и одна негосударственная сторона Нагорный Карабах. И переговоры велись именно в этом формате. Все официальные предложения Минской Группы предоставлялись трем сторонам.
Это создавало неудобства международному сообществу. Азербайджан выступал против такого формата переговоров и не хотел признавать самостоятельность Нагорного Карабаха как конфликтующей стороны. И когда Роберт Кочарян стал президентом Армении (до этого он был президентом Нагорного Карабаха), то стал негласно представлять в переговорном процессе и Армению и Нагорный Карабах. И получилось, что для международного сообщества он в этом смысле представляет собой определенную ценность, позволяя Азербайджану вести переговоры в удобном для него двухстороннем формате Армения-Азербайджан. То же самое продолжил Серж Саргсян. Их мессидж международному сообществу таков – «Мы можем вести переговоры одновременно и от имени Армении, и от имени Нагорного Карабаха. Мы удобные люди. Пока мы у власти, переговоры идут нормально».
– Есть ли некая связь с 12-ым пунктом ваших (парламентской оппозиционной «четверки») требований властям, которые вы изложили еще в начале июня (12. Не подписывать ни одного документа, ставящего под угрозу Нагорно-Карабахскую Республику)? В данном пункте говорится о вашей обеспокоенности судьбой Нагорного Карабаха, но уже перед лицом другой проблемы. В частности, данная проблема стояла, когда рассматривался вопрос подписания документа о присоединения Армении к Евразийскому и Таможенному союзам. В результате, подписание документа Арменией было отложено с 15 июня на более поздний период (10 октября). Что изменилось, проблема была решена?
– Вопрос возник с того момента, когда президент Казахстана Назарбаев прямо с экранов телевизоров во время трансляции репортажа заседания глав государств Евразийского союза заявил, что поскольку имеются возражения президента Азербайджана Алиева, Армения должна войти в Таможенный и Евразийский союз «в признанных ООН границах».
Начнем с того, что понятия «признанные ООН границы» не существует, и скорее всего, он хотел сказать в границах республик периода СССР. Но если все бы произошло так, как это представлял Назарбаев, получилось, что тот экономический режим, который существует между Арменией и Карабахом с момента прекращения огня (с 1994 года) обеспечивает свободное перемещение людей и товаров между Арменией и Карабахом, перестал бы существовать. Если Армения входит в ЕАЭС в границах бывших советских республик, между Арменией и Карабахом нужно ставить пограничный пост и таможенный пункт.
Мы не можем допустить, чтобы до урегулирования Нагорно-Карабахского конфликта были бы установлены какие-либо препятствия для свободного передвижения людей и товаров между Арменией и Нагорным Карабахом. Ведь именно из-за этого конфликта Карабах находится в блокаде и единственный путь во внешний миру проходит через Армению (через Лачинский коридор). Когда решится конфликт, когда жители Нагорного Карабаха станут гражданами какого-то признанного государства, вышеперечисленных проблем уже не станет. Но до решения конфликта ставить там пограничный и таможенные пункты будет просто не гуманно. Никакая политика не может быть направлена против прав человека на свободное передвижение, на свободу торговли. Любые решения должны обеспечивать фундаментальные права народа Нагорного Карабаха.
Поэтому мы считаем, что Армения не должна подписывать какой-либо договор, с кем бы ни было, если это приводит к тому, что будет изменен действующий ныне де-факто режим между Арменией и Нагорным Карабахом.
– С чем связана активизация экс-президента Армении Роберта Кочаряна. Не старается ли Кремль способствовать смене власти в Армении?
– Выражение «активизация политической деятельности Роберта Кочаряна» я бы назвал преувеличением. Если под таковой продразумевается несколько его публикаций в прессе, это не больше чем элементарная натяжка. Ни о какой реальной политической деятельности говорить не приходится. У него нет политической партии, нет сторонников, да и ничего такого не происходит, что могло бы намекать на возвращение Кочаряна в политику. На самом деле это больше тезис правительственной пропаганды, который пугает наш народ призраком Кочаряна. В этот процесс также вовлечены псевдо-независимые издания, которые в реальности обслуживают власти. Их логика состоит в следующем – «Вы говорите, что Серж Саргсян плохой президент? А кто его альтернатива? Роберт Кочарян? Основоположник коррупционной системы, человек который 1 марта пролил кровь народа и т.д.» Но это все всего лишь уловки. Никаких шансов на возвращение у Кочаряна нет.
– С чем была связана жёсткая критика Турции на Генассамблее ООН со стороны президента Армении Сержа Саргсяна и чем это выступление может обернуться?
– Вы знаете, что «турецкий проект» Сержа Саргсяна, провалился. Саргсян известен как человек, который провозгласил т.н. «инициативную политику». Двумя важнейшими инициативами Саргсяна были: подписание Турецко-Армянских протоколов и подписание ассоциативного договора с Европой. Обе инициативы полностью провалены. Причем Армяно-Турецкие протоколы провалены таким образом, что от этого процесса политическую выгоду получили все, кроме Армении. Турция получила возможность снизить накал страстей вокруг процесса международного признания армянского геноцида и, особенно, его признания в США.
В данном направлении вопрос был близок к развязке. Безусловно, в результате сильного наступления армянского лобби. К данному вопросу позитивно подключилось и израильское лобби. Все близилось к тому, что американской администрации и сенату все труднее становилось не признавать геноцид. Но это серьезная проблема для США. С одной стороны, внутренне давление своих избирателей. С другой – отчетливое понимание того, что такая политика со стороны США по признанию геноцида армян может привести к ухудшению отношений с их главным стратегическим партнером на Ближнем Востоке – Турцией. И вот это противоречие надо было как-то решать.
Армяно-турецкие протоколы это противоречие сняли. Они дали американской администрации возможность, ссылаясь на начавшийся процесс примирения между Арменией и Турцией, считать какие-либо заявления по поводу геноцида армян противоречащими этому процессу. Так что эти протоколы имели серьезное значение и для американцев.
В результате всего этого Армения должна была получить внушительные дивиденды – должна была быть открыта Армяно-Турецкая граница, в результате чего Армения получала прорыв блокады, установленной Азербайджаном. Но этого не произошло, так как в последствии турецкая сторона увязала ратификацию соглашения с разрешением Нагорно-Карабахского конфликта. В итоге мы имеем картину, что все что-то получили, кроме Армении.
Это провал, который Сержу Саргсяну больше невозможно умалчивать. Приближается дата (в апреле 2015 года) 100-летней годовщины геноцида армян. И сейчас Сержу Саргсяну ничего не остается, кроме того, как идти на очень резкие действия и заявления, чтобы в преддверии годовщины спасать свои позиции в Армении, на внутриполитическом поле. Да и в глазах диаспоры.
– Сегодня наиболее актуальными являются процессы, происходящие на Ближнем Востоке, возникновение некоего «ближневосточного джихада». Насколько серьёзна угроза терроризма для Южного Кавказа?
– Это довольно серьезная проблема. Многим кажется, что от затронутых вами проблем нас заслоняют другие государства (Иран, Турция), которые географически расположены между нами. Но надо понимать, что процессы, происходящие в Сирии, Ираке, имеют свое влияние на всю геополитику в мире, в том числе на отношения между Россией и Западом, что отражается и на нашем регионе.
Мы уже ощущаем и непосредственное влияние на Армению. Это, прежде всего поток беженцев в Армению. Мы также наблюдаем влияние ближневосточных процессов на Турцию, в частности, недовольство курдского населения Турции действиями властей, что приводит к волнениям в тех районах страны, где проживает курдское население. Усиливается напряженность в отношениях между США и Турцией.
Вот это уже происходит в непосредственной от нас (Армении и Грузии) близости. Если эти процессы будут углубляться, то они могут привести к новым реальностям, в том числе возможно и новым «перекройкам» если не карты, то, по крайней мере, политического ландшафта в регионе. К сожалению, супердержавы в своих стратегических расчетах упустили возможность развития процессов таким сценарием.
Непосредственной угрозы терроризма на Южном Кавказе я пока не вижу, но растущее вовлечение добровольцев из Азербайджана в войну на стороне «Исламского государства» может создать такую проблему в будущем.
– Какую роль в системе безопасности Южного Кавказа играет Иран? Меняется ли ситуация с налаживанием отношений между ИРИ и Западом?
– Невозможно с вами не согласиться. Иран серьезный игрок и всегда был таковым. Нужно сказать, что позиция Ирана относительно региональных конфликтов на Южном Кавказе всегда была взвешенная. Иран всегда старался свое возможное вмешательство свести к минимуму и способствовать миру.
Во-вторых, Иран всегда старался соблюдать нейтралитет. Даже несмотря на религиозные и другие специфические факторы и пристрастия. В вопросе Нагорно-Карабахского конфликта Иран занял очень правильную, осторожную и сбалансированную позицию. Что на самом деле очень способствовало и тому, что, в конце концов, было достигнуто перемирие. Со стороны Ирана нет никаких действий, которые приводили бы к дестабилизации ситуации.
Я уверен, что Иран и впредь будет придерживаться этой политики. В противном случае неблагоприятные последствия могут быть и для Ирана, включая разгорание азербайджанского национализма в Иране, что чревато внутриполитической дестабилизацией в самом Иране. Они все это прекрасно понимают, и с учетом сказанного, предпринимают шаги, способствующие стабилизации ситуации в регионе.
– Для России последние 15 лет одним из актуальнейшим проектом является функционирование транспортно-коммуникационного коридора Север-Юг. Узловым и проблематичным для именно полноценного функционирования коридора является абхазский участок железной дороги. Учитывая сегодняшние региональные политические реалии (в том числе, внутри Абхазии), насколько реальна перспектива открытия железной дороги через Абхазию. Что об этом думают в Армении?
– Позиция Армении в этом вопросе предельно ясна. Армения с абхазской железной дороги, и без абхазской железной дороги – экономически две разные Армении. В 1992 году, когда дорога закрылась, в Армении сразу же ощутили экономический спад, экономика Армении фактически развалилась за 10 дней. Если она откроется, это будет манной небесной для Армении, сразу изменится блокадная экономическая ситуация, в которой сегодня находится Армения.
В Армении все это понимают. Среди участников переговорного процесса по открытию абхазского участка железной дороги Армения сегодня, наверное, одна из самых заинтересованных сторон.
Мы понимаем, что в данном процессе есть более непосредственные участники конфликта, имеющие свои интересы. Мы естественно, не можем никого подталкивать. В этом вопросе любое подталкивание может даже привести к абсолютно обратному результату. Армения может только выражать свою заинтересованность в открытии абхазской железной дороги. В этом вопросе решающее слово принадлежит Грузии и Абхазии.
– 5 декабря 2002 года посол Ирана в Армении Мохаммад Фархад Колейни заявил о том, что «Газпром» фактически блокирует все возможности подачи иранского газа своему стратегическому партнёру Армении – проект газопровода Иран-Армения-Грузия с выходом в Батуми, предусматривает подачу голубого топлива в 2-3 раза дешевле, чем подаваемая сомнительным газпромовским партнером ИТЕРА, который, фактически, перепродаёт газпромовский газ за более высокую цену». Позже Россия «разрешила» Ирану транспортировать газ в Армению, но с категорическим требованием к Армении, что газ не будет переправлен в третью страну. В результате, газопровод сечением в 1500 мм, который со стороны Ирана уже был подведен к границе Армении, на территории Армении уменьшился в сечении вдвое. При изначальном же варианте проекта Армения приобретала функцию транзитного государства.
– Мы находимся в запутанном клубке взаимоотношений в регионе, где пересекаются интересы великих держав, прежде всего России, США, ЕС. Есть также региональные игроки, тот же Иран, Турция. У всех, естественно, имеются свои интересы. Осуществить какой-нибудь масштабный проект, радикально отражающийся на геополитике и политэкономике региона, действительно достаточно сложно именно из-за того, что возникают противоречия между интересами ведущих игроков нашего регионального сообщества.
Но обвинять одну из сторон я бы не хотел, так как говорить о том, что это вот Россия в чем-то виновата, неправильно. У каждого свои интересы. Никто просто так ничто не отдает. И обвинять их в том, что они отстаивают свои интересы, просто нелепо. На самом деле все государства в мире, все акторы региональных процессов имеют свои интересы и отстаивают их довольно жестко. Особенно, когда у них на это есть возможности.
Так что я бы не хотел никого обвинять, это бессмысленно. Надо искать решения. Если кому-то кажется, что критическими замечаниями в адрес России можно решить проблему, то это совершенно бессмысленный разговор. Конечно, если мы хотим вести пропаганду, тогда это понятно. Но я думаю, что серьезные политики должны заниматься тем, чтобы найти решения, которые гармонизируют интересы всех участников процесса.
Вы говорите об иранском газопроводе. Понятно, что Россия не хочет, чтобы через армянскую и грузинскую территорию шел экспорт иранского газа. Да, не хотят. У них такой интерес. Нам надо думать, что же делать в такой ситуации. Возможно ли Россию убедить, возможно ли построить такой проект. Может, это можно сделать, если Россия получит какую-то свою долю. Если возможно, давайте. Нам надо понимать, что никто не может односторонне осуществить какие-то проекты, особенно когда они воспринимаются довольно сильными игроками как угроза их интересам. Это надо понимать.
– Армения интегрируется в Евразийский и Таможенные союзы. Грузия нацелена на интеграцию в евро-атлантические структуры, подписала Соглашение об ассоциации с ЕС. Не создаст ли это сложности для геополитических отношений между Грузией и Арменией?
– Конечно, это большая проблема. Армения и Грузия очень сильно связаны друг с другом, это дружественные страны, которых тесно связывает и прошлое, и настоящее, и будущее. В течение многих лет они находились как бы в общем естественном экономическом пространстве. А теперь мы становимся перед лицом новых реалий. Армения вступает в Евразийский союз. А Грузия идет в западном направлении, и подписывает ассоциативное соглашение с ЕС. Договор, от которого Армения отказалась, хотя в течение трех лет вела целенаправленную работу в данном направлении. На армяно-грузинской границе будет в итоге создан новый экономический режим, который осложнит торговые отношения.
Как будто этого мало, еще из-за украинских событий сейчас создалась очень большая конфронтация между Россией и Западом, Россией и ЕС, Россией и США. Возобновление режима холодной войны между Западом и Россией серьезно бьет по таким маленьким государством, как Армения и Грузия. В конце концов, и у Армении и у Грузии очень много проблем, связанных и с Россией и с Западом. Это, прежде всего проблемы безопасности, и потом уже проблемы экономического развития.
С точки зрения безопасности, очевидно, что Грузии нынешний выбор дался не легко. Грузия потеряла все, что можно было потерять. И Абхазию и Южную Осетию. Грузия фактически вопросы безопасности отложила на определенный срок, и решила сосредоточиться на экономическом и демократическом развитии страны, в том числе интегрируясь в евро-атлантические структуры.
У Армении в этом смысле – с точки зрения безопасности – менее уязвимая ситуация. Нет потерь, Карабах находится под армянским контролем, и та система безопасности, в которой находится Армения, обеспечивает безопасность Армении и Карабаха. Это то, что на плюсовой стороне. На минусовой стороне то, что Армения довольно сильно ограничена в своем выборе. Даже если имеются, предположим, экономические преимущества, связанные с более тесным сотрудничеством с ЕС, Армения должна задумываться о возможных последствиях такого выбора. И, прежде всего о вопросах безопасности.
Мы все должны осознавать, что в том мире, в котором мы находимся, действует известное в теории международных отношений так называемое состояние «анархии». Это означает отсутствие какого-то надгосударственнонго арбитража и надгосударственной власти, которая способна регулировать конфликты. Так вот, в состоянии «анархии», особенно малые страны подвержены многочисленным угрозам. Поэтому очевидно, что нашим странам необходимо быть в какой-то системе безопасности.
В принципе, сейчас в нашем регионе имеется две системы безопасности. Это ОДКБ и НАТО. Армения находиться в ОДКБ, худо-бедно, это все-таки гарантия безопасности, и свою эффективность она доказала. Грузия вышла из старой системы безопасности, в которой она была (из ОДКБ), но пока не дошла до новой системы безопасности (до НАТО). И это Грузию в вопросах безопасности, конечно, ставит в довольно уязвимое положение.
Положение усугубляется тем, что в новой ситуации вновь начавшейся «холодной войны» действительно создается довольна непредсказуемая и полная опасностей ситуация, в которой наши страны оказываются по разные стороны линии напряженности. Что будет с нашими странами, как будет развиваться сотрудничество между ними, как мы можем развивать экономические отношения? С одной стороны, если все зависело только от Армении и Грузии, причин для беспокойств у нас вообще-то не было бы. Потому что ни Армения, ни Грузия не хотят устанавливать никакие стены между собой, или таможенные барьеры. И вообще стремятся к сотрудничеству и свободной торговле.
Но с другой стороны, тот выбор, которые сделали наши страны, создает, как бы против воли и Грузии и Армении и где-то даже выходя из-под контроля наших двух государств, какие-то разделительные линии.
В Евразийском экономическом союзе будут какие-то свои правила. В Европейской свободной торговой зоне, куда идет Грузия, тоже свои правила. Сейчас мне даже трудно предсказывать, и я думаю, никто еще серьезно не проанализировал того, какие это будет иметь последствия. Но очевидно, что чисто с экономической, таможенной точки зрения, появятся проблемы между Арменией и Грузией. Как мы будем их решать, я думаю, пока этого еще никто не знает. Я недавно встречался с вашим послом в Армении и мы подробно обсудили этот вопрос, но пришли к выводу, что ясности пока никакой нет.
– В конце 90-ых годов, тогдашнему министру обороны Грузии генералу Давиду Тевзадзе удалось посадить за стол переговоров министров обороны Армении и Азербайджана, было проведено несколько встреч. И тот период отличался «спокойствием» на линии соприкосновения. Однако, встречи были прерваны по волеизявлению нашего северного соседа. Тогда у меня создалось впечатление, что в Кремле обеспокоились тем, что этот формат отбирал у основного инсайдера возможность эксклюзивного мониторинга и менеджмента над процессами в Карабахском формате. 13 мая этого года прозвучало заявление президента Франции Франсуа Олланда, сделанное во время визита в Тбилиси, о желании «партнерства Грузии для послания знаков доверия Армении и Азербайджану». Как Вы считаете, сможет ли Грузия сыграть, если не роль «модератора», то, по крайне мере, роль посредника, способствующего урегулированию Карабахского конфликта?
– Вы знаете, что Грузия уже одну положительную функцию выполняет. Это то, что Грузия фактически пытается иметь нормальные отношения и с Азербайджаном, и с Арменией. И создает нормальные торговые отношения, экономическое сотрудничество с обеими странами. В Грузии армяне и азербайджанцы могут нормально общаться и сотрудничать в разных сферах. Это уже хорошо. Больше чем это, вы уже не способны сделать. И нелепо требовать большего. Потому что, в конце концов, у Грузии свои проблемы. Несмотря на то, что по понятным причинам Грузия в решении подобных конфликтов больше сторонник принципа территориальной целостности, чем принципа самоопределения нации, она поддерживает дружеские отношения и с Арменией и с Азербайджаном. Больше этого она не может сделать, тем более разрешить данный конфликт.
Нугзар Гогоришвили, специально для newcaucasus.com
Фото автора
