– Как вы оцениваете поправки в избирательном законодательстве, принятые грузинским парламентом?
– Мы проанализировали поправки, сделанные на основе рекомендаций, которые разработали и представили наблюдательские миссии от ОБСЕ и Департамент по Правам Человека Совета Европы. Были также учтены рекомендации, предложенные Национальным демократическим институтом Америки (NDI), и коалицией четырех неправительственных организаций Грузии. Наш анализ привел к неутешительным выводам: какие-то третьестепенные поправки были учтены, в то время как рекомендации, направленные на качественное улучшение избирательного процесса, либо вчистую проигнорированы, либо даже внесены в таком виде, что еще более ухудшили положение. Складывается ощущение, что власти извлекли урок из неудачных для них президентских выборов, и решили подкрепить свои позиции либо игнорированием рекомендаций, либо действиями по ухудшению законодательства. Основной проблемой выборов в Грузии, как президентских, так и остальных – является совмещение партийных и государственных интересов, использование административного ресурса. На партию власти работает государственный аппарат и ресурсы. Во всех отчетах это проходит красной нитью. Эти отчеты дают возможность сразу понять, в какой атмосфере, в каких неравных условиях проходят выборы, когда грань между партией и государством не проведена.
– Какие поправки вы считаете деструктивными?
– Например, уже после выборов была введена поправка, которая дает возможность государственным служащим быть членами избирательной комиссии, чего не было раньше. То есть до этого они влияли только извне, а теперь – легализованы внутри избирательных комиссий. То есть, там будут сидеть представители государственных органов, структур местного самоуправления, переодетые и закамуфлированные работники спецслужб и правоохранительных органов и проч. Изменены формы протоколов: из них изъяты важные данные, которые дают возможность проследить, насколько зафиксированные данные соответствуют тому, что было на самом деле. Из итогового протокола изъята графа об общем количестве избирателей на участке. Фактически становится невозможен доступ к материалам видео-наблюдения. Он и так был невозможен. Сколько мы ни пытались, не смогли добиться, чтобы эти материалы были опубликованы. Но омбудсмен сотворил чудо, добился просмотра записей и на 12 участках он нашел катастрофические нарушения, которые фактически поставили вверх тормашками официальные результаты на этих участках. Теперь и об этом мечтать не приходится. То есть, к сожалению, готовится не менее, если не более масштабная череда фальсификаций, которую попытаются максимально завуалировать. Я не знаю, что будет в день выборов, но я вижу, как проходит предвыборная кампания. Поправки и изменения в избирательном кодексе, по сути своей, еще более усложняют процедуру обжалования результатов голосования в избирательных комиссиях разного уровня.
– Как вы считаете, почему были еще более ужесточены условия парламентских выборов, если президент уже избран?
– Первое, что сделал Саакашвили после своей инаугурации в 2004 году – провел конституционные изменения, с помощью которых сконцентрировал всю власть – законодательную, судебную, исполнительную у себя в офисе. И, конечно, функции и значение парламента были сильно занижены. Тем не менее, через парламент проходят законы, через парламент осуществляется на законодательном уровне политика правительства. И естественно, что Саакашвили пытается создать для себя наиболее комфортные условия в парламенте. Думаю, что мечтать о квалифицированном большинстве, которое у него было в парламенте действующего созыва, не приходится. В этот период можно было чуть ли не каждый день вносить конституционные поправки. Один из депутатов бундестага даже отметил, что Грузинская конституция чаще меняется в угоду властям, чем ресторанное меню. Это очень комфортная ситуация для властей. Но такой ситуации, видимо, не будет, исходя из той раскладки сил, которая существует, и была подтверждена в ходе президентских выборов. У властей стоит в повестке дня иметь большинство в парламенте и реализовывать любые свои начинания при законодательном подтверждении в парламенте, и для этого будет сделано все возможное по тем апробированным сценариям, которые существуют в Грузии и других странах региона.
– Как вы оцениваете шансы оппозиции на выборах?
– Давайте оставим в стороне те злоупотребления, которые были допущены в ходе президентских выборов, и обратимся к официальным результатам выборов – 53% голосов, отданных за Саакашвили. Всем известно, и никем не отрицается, что персональный рейтинг Саакашвили значительно выше, чем рейтинг его партии. Следовательно, получить 50 и более процентов на выборах партия власти не рассчитывала. Однако, парламент спешно провел поправку, благодаря которой распределение мандатов по мажоритарным и пропорциональным мандатам резко изменилось. По конституции 100 мандатов распределялось по партийным спискам и 50 – по одномандатным округам. Спешно из 100 пропорциональных мест 25 было передано мажоритариям. Правящая партия понимала: получить большинство по партийным спискам ей не удастся в силу непопулярности. Теперь в мажоритарной части начал осуществляться новый проект.
Правящая партия не выставила в мажоритарных округах ни одного кандидата, который был бы главным действующим лицом Единого национального движения в парламенте Грузии. Мы не видим ни Гиги Бокерия, ни Киркитадзе, ни Майи Надирадзе. Вместо них поставили крупных бизнесменов, которые будут выполнять роль денежных мешков. Я не могу подтвердить это с помощью документов, но насколько я знаю, чаще всего это было сделано помимо воли самих бизнесменов, которым совершенно не нужен парламент. Они занимаются своим делом и делают деньги. Но этим людям было сказано: идите в мажоритарные округа, иначе у вашего бизнеса будут проблемы.
– Не может ли случиться так, что эти люди, будучи избранными в Парламент, затем перейдут в оппозицию к власти?
– Это совершенно справедливое предположение, и логически мы идем в этом направлении. Но если сформируется достаточно стабильное и контролируемое его окружением большинство, когда переход 1-5 депутатов не будет означать смену парламентского большинства, никто на этот шаг не осмелится. Если же будет состояние близкое к балансу сил, то определенный риск для этого, конечно тоже есть. Потому что существование в условиях неволи – это не лучшее существование для бизнеса. И конечно, находящиеся под постоянным прессингом бизнесмены могут вынашивать идеи о том, чтобы перейти в оппозицию. Это все свидетельствует о том, что правящая партия не нашла лучшего выхода для себя. Поскольку политической победы над оппозицией она одержать не способна, то оппозиции решили противопоставить деньги – прямой или опосредованный подкуп, когда мой конкурент или конкурент моих коллег будет приходить в свой избирательный округ и обещать сменить крыши, починить водопровод, провести дороги. Мне трудно говорить, насколько систематично это будет работать, но следует учитывать, что у людей сложное экономическое положение. Человек понимает, что сам починить себе крышу он в обозримом будущем не может. К тому же среди избирателей произошло определенное разочарование в политике и политиках вообще. Так что многие думают: если пришла пора выборов, то лучше я сейчас получу хоть что-нибудь, а дальше – будь, что будет. И сегодня в любом тридцатиминутном выпуске новостей 20 минут посвящены тому, как кандидаты в депутаты от правящей партии (те же самые бизнесмены) что-то обещают, что-то раздают, открывают скверы и спортивные площадки, к которым они не имеют никакого отношения, председательствуют в собраниях детских футбольных клубов.
– Какими, на ваш взгляд, будут результаты выборов?
– Кампания идет специфично, там где депутаты официально названы, ситуация может измениться. Сюрприз уже преподнесла правящая партия, которая отказалась выставить в мажоритарных округах политиков и выдвигает там бизнесменов. С другой стороны, в последнее время шли процессы реконфигурации оппозиционного спектра. Допустим, мы, республиканцы, приняли решение самостоятельно выступать на выборах. Правда, это решение было принято 1,5 месяца назад. С другой стороны, «Новые правые», наоборот, вошли в объединенную оппозицию. А прежние партнеры и союзники «Новых правых» – партия «Промышленность спасет Грузию» – вошла в союз с Национально-демократической партией, что является абсолютно новой конфигурацией. Появилось Христианско-демократическая движение Георгия Таргамадзе. Это совершенно новое явление. Сомневаюсь, чтобы это была эффективная партия, но тем не менее, она существует. То есть, избирателю требуется время, чтобы сориентироваться в этой новой для него конфигурации. Ему нужно разобраться, что делает и как делает власть. Даже для их сторонников есть тема для размышления, за кого они голосуют: за политическую силу или за бизнесменов? С другой стороны, следует разобраться в оппозиционном спектре. Почему «Новые правые» вошли в блок с объединенной оппозиции, хотя типологически они друг другу не близки, и пересечение их путей не наблюдалась. Даже во время революции роз большинство членов «Объединенной оппозиции» участвовали в революции, а «Новые правые» противились ей, и до сих пор остаются на той позиции, что они были правы тогда. Я знаю данные одного политического опроса, согласно которому 53% граждан не определились, за кого они будут голосовать. Невероятно высокий процент. Понятно, что в подавляющем большинстве это именно оппозиционный избиратель, потому что если ты хочешь голосовать за Единое национальное движение, то с ним все ясно и понятно. У партии власти есть свой, довольно приличный процент, но 53% избирателей заявляют, что пока не определились.
– На какие округа стоит обратить особое внимание?
– Скорее всего, это столичные округа. В каком-то плане это и вопрос чести, потому что в Тбилиси Саакашвили проиграл вчистую даже по официальным данным. Причем проиграл не оппозиции в целом, а Левану Гачечиладзе. Получил 31%, а Гачечиладзе – 39%. Саакашвили вообще проиграл в городах: Кутаиси, Батуми, Телави и т.д. Естественно, это удар по его честолюбию. И если партия власти вытесняется на периферию, то это и удар по честолюбию, и, в какой-то степени, по легитимности. Потому что в небольших странах и странах-головастиках, где столица играет большую роль, потеря поддержки в столице ведет и к потере легитимности. Естественно, что на столицу и другие влиятельные города будет сделан основной упор: будут тратиться деньги, будут использованы административные ресурсы. При этом власть попытается сохранить те результаты, которые не имеют ничего общего с реалиями, которые были показаны на периферии, в частности, в регионах населенных национальными меньшинствами. В некоторых регионах был использован не только административный ресурс, но и откровенное запугивание населения. Я имею в виду Самегрело, где использовалось население Гальского региона, чтобы обеспечить результаты в пользу власти. Мы, народ этой страны, обязаны прийти к тому, чтобы на каком-то этапе традиция честных и справедливых выборов была утверждена, как это произошло, например, на Украине. Я наблюдал за выборами 30 сентября и могу сказать, что это были действительно честные выборы. И это уже второй раз подряд, когда на Украине происходят честные и справедливые выборы. К сожалению, нам в этом направлении еще идти и идти. Определенная роль есть и у международных наблюдателей. Поэтому, желательно, чтобы свои выводы – объективные и неконъюнктурные – они начали давать уже на этом этапе. Потому что выборы это далеко не только день голосования. Выборы – это избирательная компания, это СМИ, это избирательное законодательство, это подведение итогов, это рассмотрение жалоб. Это многокомпонентное явление. 5 января имела место постыдная ситуация, когда американский конгрессмен заявил на пресс-конференции ОБСЕ, что прошедшие выборы явились триумфальным шагом Грузии в направлении демократии. Это же никак не было подкреплено итоговым документом миссии наблюдателей! Но за эту фразу ухватились и власть имущие в этой стране, и их покровители за рубежом, в первую очередь в США. Поэтому надо объективно, четко излагать, что происходит на выборах в Грузии. Чтобы в итоге мы не пришли к такой ситуации, что одной из причин не предоставления Грузии плана МАР на саммите НАТО было названо, что у нас есть проблемы с демократией, и в том числе во время выборов. Но в свое время это адекватно озвучено не было.
– Не единожды декларировалось, что «Республиканская партия» и Объединенная оппозиция остаются партнерами. Однако на некоторых участках кандидаты от республиканцев будут соперничать с кандидатами от Объединенной оппозиции. Насколько вы будете готовы признать победу друг друга?
– Если уж быть откровенными, то координация, между нами и Объединенной оппозицией, по большому счету, не удалась. Они могут говорить, что республиканцы амбициозны, мы будем говорить о том, что Совет предпринимает неадекватные действия, такие мотивы просчитываются. Конечно, тем самым мы облегчаем дело партии власти, особенно в условиях действующего законодательства, согласно которому для победы в первом туре достаточно набрать 30% плюс один голос. Республиканская партия со всей категоричностью ставила вопрос о том, чтобы изменить законодательство и определить минимум для победы 50% плюс 1 голос. И совершенно непонятно почему мы не были поддержаны оппозицией. Хотя тут видно невооруженным глазом: правящая партия надеется, что ее кандидат наберет чуть больше 30%, а остальные голоса разделятся между оппозицией, что было бы практически исключено, если бы было определено 50%. Никак не наберет правящая партия 50% голосов! При этом я не утверждаю, что если бы вся оппозиция выступила единым фронтом и поддержала наши предложения, то власть согласилась на наши требования. Но это было бы серьезным требованием оппозиции, гораздо более серьезными, чем требования об отставке Нино Бурджанадзе, когда через 2 месяца ее полномочия истекают.
Мы, как либералы, чувствовали себя в одиночестве в совете объединенной оппозиции. Даже в простых тактических вопросах не всегда было согласие между нами. Тем не менее, конкурентоспособны все кандидаты.
– Остается ли на повестке дня требование о смене президентской власти на парламентскую республику?
– Эта идея вообще изначально была присуща республиканцам. Даже когда в 1993 году была создана конституционная комиссия, мы внесли свой проект, который предусматривал создание именно парламентской республики. Эта модель характерна для западных стран. Даже в государствах, где существует конституционная монархия, она гораздо ближе к парламентской республике, чем к президентской республике. Но это было общим требованием, его поддерживали и «Новые правые», пока они были вне формата объединенной оппозиции, и лейбористы, что несколько странно с их стороны. Должен сказать, что еще в 1998-2000 годах эта идея не была популярной темой. В ту же конституционную комиссию в 1993 года было подано 11 заявок, и только 2 из них предусматривали парламентскую республику. Все остальные предусматривали президентскую модель. Это аргументировалось тем, что страна недавно вышла из советской системы, которой предстоит еще сформироваться, она требует сильной центральной власти. Но постепенно наша позиция приобретала все больше сторонников, потому что ни один президент не оправдал надежд, избыточно больших надежд, которые на него возлагает избиратель. Сегодня вопрос о конституционном устройстве страны стоит в повестке дня. Я не говорю о том, что он решаем легко и быстро. Даже если представить, что оппозиция приходит в парламент с конституционным большинством, которое позволит ей провести реформу, это не означает, что это можно осуществить легко и быстро. Но движение в этом направлении безусловно будет, конечно, начнется с ограничений функций президента, с возвращения системы сдержек и противовесов в государстве, разграничения полномочий ветвей власти, с поднятия уровня местного самоуправления, регионализм, с федерализма для Абхазии. Мы с этим выступаем давно, и сегодня мы чувствуем, что наши воззрения, наше видение находят все больше поддержки. И видя, что многие партии выступают с близких нам позиций, мы полагаем, что рано или поздно мы пойдем именно в этом направлении.
– Некоторые представители оппозиции не исключают повторения революции после выборов.
– Мы не желаем Грузии очередной революции, мы категорически против революции, категорически против любых форм насилия. Мы концентрируем свое внимание на 21 мая, а не на 22 мая. Нам бы очень хотелось, чтобы день 21 мая прошел так, чтобы вопрос «22 мая» был снят с повестки дня, что достаточно остро звучит со стороны совета оппозиции. Во время презентации Совета объединенной оппозиции, тема 22 мая звучала очень громко. Не исключался вопрос о всенародном восстании. Мы такое развитие хотели бы исключить, и со своей стороны, сделаем все, чтобы этого не было. Однако многое будет зависеть от реакции народа на возможные фальсификации во время выборов.
Беседовал Беслан Кмузов
Материал подготовлен в партнерстве с фондом имени Конрада Аденауэра в рамках проекта «Прозрачность парламентских выборов в Грузии».
