Гурам Одишария: Сухуми – трагический праздник, который всегда со мной…

2788

Абхазия и Грузия, Сухуми и Тбилиси. Два мира, два общества, одна боль, ностальгия… Об Абхазии, грузино-абхазском конфликте, своем творчестве рассказывает писатель Гурам Одишария.

– Вы много пишете об Абхазии, ваши книги читают в Сухуми. Ваши последние произведения также касаются абхазо-грузинской тематики?

– В мае этого года вышел мой новый роман на грузинском языке «Очкастая бомба». Ее уже окрестили «политическим романом». Могу сказать, что в ней очень мало пишу об Абхазии, в основном речь идет о современной Грузии, «митинговой ситуации» за последние 20 лет и не только в Грузии, но и на всем Кавказе. Конечно, в книге присутствует и проблематика грузино-абхазских отношений…

Главный герой книги – телеоператор и языком телесценария написана сама книга. Роман посвящается тележурналистам, в ней рассказывается о телеоператоре, который побывал в так называемых «горячих точках», снимал боевые действия, встречи президентов, снимал все то, чем живет не только Грузия, но и весь Кавказ. Повествование начинается с митинга и заканчивается митингом. Уже готовится перевод на русский язык.

В прошлом году на грузинском и русском языках вышел мой роман «Кот президента», в котором рассказывается об экзотике довоенного Сухуми. Главный герой романа – Михаил Темурович Бгажба, персонаж городского фольклора Сухуми. В Тбилиси я часто вспоминаю то хорошее, что меня связывает с Абхазией и Михаил Темурович занимает особое место в моих воспоминаниях. Это удивительный человек, я считаю, что он всю свою жизнь был человеком-мостом, не только между грузинами и абхазами, человеком, который всегда всех мирил. По его инициативе в Абхазии были построены рестораны – «Мерхеули», «Эшера», «Амра». Он умер во время войны… Ресторан «Эшера» был на абхазской стороне, а «Мерхеули» – на грузинской. Абхазский и грузинские «Грады» занимали позиции около этих ресторанов и посылали друг другу реактивные снаряды вместо отборных вин и яств… Бгажба не выдержал этого – он был человеком мира, а не войны. В день его похорон выли и гремели эшерские и мерхеульские «Грады»…

– Как Вам удается быть читаемым в Абхазии, как к вашему творчеству относятся в Сухуми?

– В последнее время отношение улучшилось. Стали более свободно смотреть записанный на DVD-дисках спектакль «Далекое-далекое море» и даже устраивать открытые дискуссии. Аналогичные дискуссии устраивались и во многих городах Грузии – и после показа спектакля, и после демонстрации DVD-записи, в которых я, как автор, участвовал.

В спектакле один из героев – абхаз Астамур, говорит абсолютно все, о чем он думает. У грузина своя правда, у абхаза – своя… В спектакле я как бы описываю свою поездку в Абхазию пять лет назад. Правда, у меня не было такой дискуссии, меня не встречали так. Но я попытался собрать всю информацию о грузино-абхазских встречах по линии народной дипломатии, и я знаю претензии абхазского героя, которые он мог высказать грузину. Точно так же я знал и доводы грузина. В спектакле у меня спорят старые друзья. Это не спор политиков или, допустим политологов, конфликтологов на конференциях. Это встречаются двое близких друг другу людей, они потеряли своих друзей, им больно от того, что произошло. И они ищут выход из этой ситуации. Спектакль ставит больше вопросов, но не дает ответов, потому что ответить должны сами зрители. И я рад тому, что и абхазские зрители как-то подключились к этим вопросам. Мне говорили, что в Абхазии многие были удивлены тем, что в Тбилиси, на сцене театра, абхаз говорит такие резкие вещи. В спектакле есть сцены, от которых некоторым до сих пор чуть ли не плохо становится, плохо от этой правды. Увы, мы часто барахтаемся в океане стереотипов…

В спектакль огромный труд вложил великолепный режисссер Темури Чхеидзе. Над тбилисской постановкой он работал, будучи главным режиссером петербургского БДТ. В настоящее время Темури Нодаревич – директор БДТ. Все, о чем рассказывают в спектакле герои – реальные событитя. Фактически, мне не пришлось ничего придумывать. Мне очень многие рассказывают свои истории. И именно поэтому, я думаю, спектакль получился убедительным для зрителя, что мы не выдумывали ничего. Поймите меня правильно, но в Грузии и раньше шли спектакли на грузино-абхазскую тематику. И через 2-3 просмотра зрители прекращали ходить на них, потому что все было очень надуманно, искусственно, очень напыщенно, неоправданно жестоко. Но люди во всем пытаются находить позитив. Даже в этом споре они находят что-то позитивное для себя, так как абхаз и грузин все равно остаются друзьями…

– Как Вы считаете, как можно улучшить отношения между нашими народами?

– Наши народы никуда друг от друга не денутся. Грузинам и абхазам самим нужно решить все вопросы. Друзья никогда друг друга не потеряют, дружба не зависит от политической ситуации, от независимости, от территориальной целостности. У нее свои законы, и главное, чтобы мы сохранили эти законы. Моими друзьями остаются те же люди – война нас не победила, не одолела. Мы стали выше нашей боли. Когда я был в Сухуми пять лет назад, да и сейчас, в мае, у меня многие спрашивали: наверное, тебе будет очень больно проходить мимо своего дома. Я ответил, что нет, потому что я к этому был готов. Я много видел, много ездил в Карабах, и в Баку, и в Ереван, и на Северный Кавказ. Наши войны очень похожи… Наши конфликты если не кровные братья, то как минимум – двоюродные. И мы должны все вместе из них найти выход. Если абхазы и грузины не найдут общий язык, не поймут боль друг друга, не отнесутся с сочувствием, не помирятся, в конце концов – не в политическом плане, а в человеческом, то стоит или не стоит там мой дом, уже не будет иметь никакого значения…

Для меня самое главное в поездках в Абхазию было узнать, что там нового происходит, как люди живут. Общество меняется как в Грузии, так и в Абхазии. Сегодня Абхазия – уже не та, что была 10 лет, или даже полгода тому назад. Общество пестрое везде, много партий, общественных организаций, много мнений. Но существуют вечные ценности – взаимоуважение, дружба, любовь, взаимопонимание, от которых люди никогда не откажутся. Писатель должен это поддерживать, должен стать рядом со своим читателем. Особенно, когда последнему очень трудно, когда он не разбирается, когда он уже отчаялся. У человека должна быть всегда опора. Политики, может быть, не могут ее найти, а вот писатель обязан. Это его миссия.

Лет шесть назад вышел сборник «Время жить». Авторами идеи и издания сборника были Батал Кобахия и я. Потом работу над книгой в качестве редакторов продолжили Даур Начкебия и я. Затем мы пригласили в проект осетинских, азербайджанских, армянских писателей. Южный Кавказ – колыбель пяти литератур – абхазской, осетинской, грузинской, азербайджанской, армянской и, к великому сожалению, так же колыбель трех тяжелых конфликтов: Карабах, Южная Осетия, Абхазия.

Я и мои коллеги побывали в Баку и в Ереване, в Цхинвали и в Сухуми, в Тбилиси, встречались с писателями, чьи рассказы поддерживают людей. В Баку в первую очередь читали, о чем пишут армянские авторы, в Ереване читали, что пишут азербайджанцы. В Сухуми и Тбилиси было так же. К сожалению, эта книга была единственной, которую мы готовили все вместе. Писателям удалось как бы объединить аудитории всех стран в одну. К сожалению, международные организации, которые работают в конфликтных зонах, мало уделяют внимания истинной культуре и искусству. А это один из самых действенных резервов, который может нести реальный вклад в урегулирование конфликтов.

– После августа прошлого года сложнее стало находить общий язык между конфликтующими сторонами?

– Да, сложности есть, но мы все обязаны найти общий язык. Появились новые реалии? На них нужно посмотреть и понять, какие они. Я уже говорил, что мы барахтаемся в океане стереотипов, наши СМИ говорят об одном и том же. Например, в Грузии постоянно говорят, что там дела очень плохи, и абхазы скоро потеряют свой язык, у них будут большие сложности, связанные с проблемой ассимиляции. В Абхазии тоже говорят, что здесь все плохо, постоянные митинги, что ни одному президенту не дают дойти до конца президентского срока, несмотря на то, плох он или хорош и т.д. После моего приезда из Сухуми у меня брали несколько раз интервью грузинские СМИ. Я говорил, что в Сухуми стало лучше, чем было пять лет назад. Для многих, а особенно для беженцев, это больно слышать. Они привыкли к другой информации, которую получают из СМИ. Со мной спорили, доказывали, что там на самом деле все очень плохо. Я рассказывал, что в Гагра есть места, которые стали лучше и красивее, чем были до войны. Беженцам больно это слышать потому, что эти города становятся лучше без них. Но мы не должны друг друга обманывать, должны посмотреть в глаза правде.

Да, действительно, в Абхазии существует опасение искажения литературного языка, действительно проблемы существуют. Но не дай Бог, если какой-нибудь язык потеряется. Если какая-то опасность сегодня встанет перед абхазским языком, то завтра та же опасность объязательно встанет и перед грузинским языком. Поэтому мы должны поддержать друг друга. Пять литератур должны сосуществовать вместе.

– Как мы можем поддерживать друг друга в нынешней ситуации, как может Грузия помочь абхазам, и наоборот – абхазы Грузии?

– Для меня все-таки человеческие отношения превыше всего. Когда между народами существует неприязнь, зло, то какими бы хорошие ни принимались решения, они не будут работать. Ни одна бумага не будет работать, если люди ненавидят друг друга. В первую очередь следует нейтрализовать ненависть. Нужно искать общую точку соприкосновения, я уверен, что она существуют, в которой то, что является благом для абхазского общества, является также благом и для грузинского. Трудно ее найти… Мы не знаем, что будет завтра. Сегодня безысходная ситуация, но завтра все может быть по-другому. Мы сегодня заложники глобальной, большой политики, но мы не должны потерять свеого лица.

Точки соприкосновения есть. Люди искусства, писатели ездят друг к другу. На частном уровне, не шумят об этом. Конечно, после августа-2008 контакты сократилась до минимума. Но у людей осталась ностальгия. Грузины-беженцы, с которыми я встречаюсь, остались по ментальности сухумчанами, гагрцами, очамчирцами, многие слушают абхазские песни, любят фольклор, звонят своим близким, родственникам в Абхазию. Я не скажу, что все ностальгируют и скучают, но, когда сейчас в Сухуми незнакомые люди узнавали, что я грузин, ко мне было нормальное, доброжелательное отношение.

У нас менталитет очень схожий, отношение к вечным ценностям: мужеству, дружбе, чести. Слово для абхаза так же ценно, как и для грузина. Аналогично и гостеприимство. Я давно не сидел за абхазским застольем, соскучился по этому…

– Не кажется ли Вам, что чем дальше, тем больше мы отдаляемся друг от друга? Приходит новое поколение, которое ничего не знает друг о друге, кроме навязываемых стереотипов…

– А может быть, через 20-30 лет новое поколение как раз и найдет общий язык, которого мы не находим сегодня. Например, Европа сегодня объединяется. Кто бы мог подумать об этом, когда Германия воевала с Англией, Францией, Польшей и т.д.? Когда пересекаешь европейские границы, не замечаешь, в какой стране находишься. Кто бы мог подумать во времена моей юности, когда СССР воевал в Афганистане и так бесславно оттуда вышел, а США помогали талибам, что ситуация переменится на 180 градусов? Сегодня уже США воюют с талибами. Когда мы в Сухуми жили, то в самом страшном сне не могли представить, что такая война может быть. Советский Союз рухнул очень быстро, люди не успели разобраться, что к чему. Я помню, в Грузии были лозунги – «мы продадим, вино, боржоми, родниковую воду и заживем как в Швейцарии!». Кто-то и в Абхазии, наверное, думал, что там будет как в Швейцарии, а потом оказалось, что реальная жизнь складывается совершенно по другому. Я думаю, что через 20-30 лет реалисты изменят ситуацию. Урегулировать этот конфликт так, как мы это сегодня представляем – через 5-6 лет, невозможно. Нам нужны новые лидеры, новая ситуация, а мы к этому не готовы. В шахматах гроссмейстер просчитывает ситуации на несколько ходов вперед. Я, например, могу просчитать только на 2-3 хода, поэтому часто и проигрываю «детским матом». К сожалению, политики наши никак не просчитывают ситуаций, поэтому и проигрывают постоянно «детскими матами»…

– В мае этого года Вы побывали в Абхазии, какова там ситуация?

– Года три назад уже был виден прогресс в строительстве дорог, зданий, много света. Новых фонтанов я не видел, но шутил, что там сделали так же, как Саакашвили в Тбилиси. Я хочу, чтобы мой родной город становился все лучше и лучше… Когда города становятся лучше, то и люди по другому воспринимают ситуацию, смотрят на проблему по другому, видят решение проблем только в мирных переговорах. Но представьте, что два соседа решили объединить квартиры и убрать стену, разделяющую их. Предложение хорошее, но если у одного соседа постоянные ссоры, ломают тарелки, закатывают скандалы, то вряд ли второй сосед согласится прорезать дверь к нему. Так и решение многих вопросов зависит во многом от того, как мы сами будем жить у себя дома.

Я, как сухумчанин, могу сказать, что Сухуми всегда был красивым и праздничным городом. Когда у Маркеса спросили, почему в его произведениях так много фантазии, он ответил, что это ему диктует природа Колумбии. И в Абхазии то же самое. В Сухуми есть несколько разрушенных зданий, но ты не ощущаешь, что они разрушены, потому что, как писал еще Паустовский, «там буйная зелень» и много цветов. В Абхазии отдыхали не только те, кто приезжал на отдых. Отдыхающие красиво, нарядно одеты, они пьют шампанское, они смеются, рестораны переполнены, и поневоле ты вместе с ними отдыхаешь. Мы тогда этого не ощущали, что стиль жизни был таким курортным. Я это ощутил только после войны…

– Что Вы можете сказать о современной абхазской литературе, существуют ли переводы абхазских писателей на грузинский язык?

– Сейчас я перевожу роман моего друга Даура Начкебия «Берег ночи». Это роман-размышление о войне. Роман от имени человека, который прошел через войну и думает не только о себе, но и о другой стороне. Сложный, трагический роман. Я бы сказал, что это роман европейского уровня. Я бы очень хотел перевести его, чтобы грузинские читатели знали, какая трагедия была в Абхазии и во время, и после войны.

– Для Хемингуэя праздником, который был всегда с ним, стал Париж. А что для Вас Сухуми?

– Тоже праздник, правда, трагический праздник. Вспоминаешь все хорошее, но поневоле в памяти встают картины войны… Случилось то, чего не должно было случиться в природе. И в первую очередь – не должно было быть ввода танков с грузинской стороны. Еще во время войны я писал, что грузинская политика проиграла именно после ввода танков. Еще раз говорю, что тогда не нашлось ни одного лидера ни с абхазской, ни с грузинской стороны, который мог бы договориться. И в этом празднике – Сухуми, оказалось перечеркнуто очень многое… Но не все! В наших отношениях не все умерло.

До войны я писал стихи, у меня вышло девять сборников в Сухуми и в Москве и Тбилиси, которые, кстати, были продиктованы природой нашего города. Но после войны, после перевала беженцев я не пытался больше писать стихов… Может быть, со временем вернусь к поэзии.

Вообще я и мои друзья в Сухуми хотели создать «Морскую школу» в поэзии. Сухуми – редкий по красоте и теплоте город. И я с искренным уважением отношусь ко всем тем, кто жил, живет и будет жить в Сухуми. Я вырос на его улицах, на набережной. Мы всегда говорили, что Сухуми это «город без фраеров». А сейчас часть сухумчан, встречаясь в разных городах, говорит о себе – «фраера без города». Но самое главное, что у нас осталось, это связи с нашим городом…

Ираклий Чихладзе, специально для newcaucasus.com

ПОДЕЛИТЬСЯ