– Насколько объективно, по-вашему, освещалась российско-грузинская война в европейских СМИ?
– Когда начиналась российско-грузинская война, я находилась в Литве, так что у меня была возможность получать новости из зарубежных, и из российских СМИ. Эти новости диаметрально разнились между собой. Было трудно понять, что происходит на самом деле. И до сих пор нет общего мнения ни у кого. Одни считают, что это грузины напали, разбомбили Цхинвали, убили все мирное население. Другие утверждают, что грузинам абсолютно была невыгодна война, что перед боевыми действиями все население покинуло Цхинвали, а город разбомбили русские.
– Что-нибудь говорилось о том, что госминистр Грузии Темури Якобашвили в течение двух дней непосредственно перед войной ездил в Цхинвали и пытался встретиться с министром Чочиевым?
– Нет, конечно, по российскому телевидению этого не передавали до войны. А когда начались военные действия, то уже не об этих встречах говорили, а о том, как развиваются события. Когда я через неделю приехала в Россию, то уже знала, что в Гори стоят российские войска. Мы начали искать, где находятся наши знакомые, и не пострадал ли кто-нибудь из моих знакомых в Грузии. Но среднестатистический россиянин не знал тогда, что российские войска заняли пол-Грузии. На мой взгляд, это бездарное мышление – не поинтересоваться тем, что на самом деле происходит. Понятно, что российское телевидение однобоко. Но это оправдано для провинции, а молодой человек, который живет в Москве, имеет доступ в интернет, может увидеть, что происходит на самом деле. Хотя бы на тех же российских оппозиционных сайтах. В конце концов, есть ВВС, радио «Свобода». Ну, если не доверяешь западным СМИ, то поинтересуйся, что говорят их российские коллеги.
В российских СМИ постоянно шла информация о том, что Грузия стягивает войска к приграничным районам и вот-вот что-то там начнется. Но когда приезжаю в Грузию, то наблюдаю здесь тоже самое: говорят, что российские войска стягиваются к границе. И главное, что при этом запугивается население. Что касается западных СМИ, то было достаточно сочувственное отношение к Грузии и Саакашвили. Затем постепенно начали появляться и другие настроения. Появились кадры, на которых Саакашвили ест свой галстук, как он убегает в Гори от пуль. Кадры не подавались в карикатурном виде, но давали пищу для размышлений. И вообще, в силу того, что западная пресса все-таки более демократична, начали раздаваться мнения о том, что произошедшие события не так уж и однозначны, и роль Саакашвили требует разъяснения. Большой резонанс вызвали слова Сандры Рулоффс. Когда ее спросили, знала ли она о том, что бомбят Цхинвали, она ответила: «Моему мужу надо было спасать свою честь». Это интервью она дала по-голландски, так что тут не может быть двузначных толкований. И после этих слов возникли еще большие сомнения в правильности действий Саакашвили, потому что для голландца понятие чести никак не связано с войной. Для них «честь» – это не брать в руки оружие, и уж тем более – не покупать его детям. Менталитет другой. Там нет этого «мачизма», или установки «сражаться до последней капли крови». Каждый голландец думает, что если начнется война, то он купит билет на пароход и уедет в Великобританию. Никаких патриотических чувств там нет. Люди хотят просто жить. И если государство подставляет свой народ под войну, то все обвиняют государство.
– Собираетесь ли вы снимать фильм о российско-грузинской войне?
– Да, конечно. Планы снять фильм о Грузии у меня были давно, но не были никак связаны с тем, что произошло в августе. Мне хотелось бы снять фильм о том, что думают люди об отношениях между Грузией, Абхазией и Южной Осетией. Грузины называют эти территории оккупированными, а те называют это независимостью, вот в Абхазии уже 15 лет как независимо от Грузии живут. То есть у вас всех есть склонность обижать друг друга. В Грузии говорят, что абхазы – это вовсе не народ, а абхазского языка вовсе не существует. Те говорят, что Грузии как таковой нет, и то, что называется Грузией – это конгломерат сванов, мегрелов, кахетинцев и других народностей, а вчера в Гори мы слышали от одного деятеля, что и русские – это не нация. Это остается в вашем регионе, а люди везде страдают одинаково.
– Вы много снимали о войне в Чечне. Можно ли провести параллели между действиями российской власти в Чечне и действия грузинских властей относительно Южной Осетии и Абхазии?
– Если не говорить об августе, так как в данном случае наблюдалась другая ситуация, то, наверное, можно. Я говорила грузинским журналистам: почему вы принимаете чеченских беженцев, принимаете их борьбу за независимость, но при этом не признаете того, что и Абхазия хочет стать независимой. Это мне непонятно. Кстати, в Грузии часто утверждают, что 15 лет назад никто не нападал на Абхазию. Но при этом я слышу от каждого абхаза, что действительно нападала, мне показывают архивные съемки, каждый четвертый абхаз убит на этой войне. И при этом ни один грузин не признает, что он стрелял по абхазу. Понятно, что идеологически за этим стоит Россия, но воевали-то на самом деле два народа. Уже даже абхазы признали, что несправедливо выгнали или убили грузин, поскольку дикая эйфория была после победы. То есть, они более трезво к этому относятся, чем грузины. Их народ пострадал-то больше, потому что насиловали их женщин и убивали их детей. С вашей-то стороны туда только воины вошли. Ваше население осталось на этой стороне. Так что ваша проблема в том, что вы не хотите посмотреть правде в глаза. При всем моей глубочайшей любви и уважении к грузинской культуре, есть такая черта – нежелание заняться самооценкой. И как только начинаешь говорить такие вещи, то начинается отчуждение. С другой стороны, когда я говорю то же самое русским, и там такая же реакция. Никто не хочет о себе слушать правду.
– Как на ваш взгляд можно решить проблемы Чечни, Абхазии, Южной Осетии?
– Проблема Чечни состоит в том, что она просто больна. Там сейчас строятся дома, и люди, якобы, довольны, потому что раньше было еще хуже. Но вместе с этим люди запуганы и уничтожены. Знаменитую чеченскую гордость я больше не вижу. Идет преклонение перед Кадыровым, все его боятся. Самые уважаемые люди теперь стали полными конформистами. Чечня сегодня больна.
Это психологическая реакция на страшные десятилетия. Я думаю, что проблема может быть решена только с уходом Кадырова. Я имею в виду не просто уход личности Кадырова, а смену системы власти, которая там сложилась. Только с уходом Путина и Медведева, когда сменится система власти в самой России, и приходом новой демократической системы, Кадыров тут же потеряет свое влияние. Поэтому он так и ратует за то, чтобы Путин постоянно на престоле был. Потому что только при такой системе ему гарантированы привилегии.
Что касается конфликтов в Грузии, то, на мой взгляд, время упущено, потому что российско-грузинская война многое отбросила назад. Мне казалось, что самое умное из того, что может сделать Грузия – признать независимость Абхазии. С тем условием, чтобы Абхазия не стала бы вассалом России, а была на самом деле независимой. И при этом, конечно, установить с Абхазии нормальные, дружественные связи. Но сейчас это уже бесполезно, после того как Абхазию признала Россия. Грузия упустила момент. Россия повела себя лицемерно и подло, что она сделала – плевок в сторону Грузии. Что сейчас делать – я не могу себе представить. Я слышу страшные прогнозы о том, что со стороны России готовится новая война и нападение на Грузию. Думать об этом – страшно, потому что не хочется пугать ни вас, ни себя. А не думать об этом тоже нельзя и сидеть, сложа руки.
– Как вы можете оценить уровень демократии в России и Грузии?
– С одной стороны, конечно, по сравнению с Россией, здесь наблюдается разгул демократии. Но с другой стороны, по сравнению с Европой, и здесь нет демократии. То, что происходило год назад, то, как прошли президентские выборы, то, конечно это не демократия. Телевидение оказалось под влиянием государства. Даже ситуация с Бадри Патаркацишвили – копия ситуации с компанией «ЮКОС» и Ходорковским. Демонстрация в Тбилиси в ноябре 2007 года очень напоминает демонстрации в России. У меня в фильме есть кадры, как разгоняли российские демонстрации и избивали стариков и детей. Грузинские патриотические лагеря – копия пропутинских «нашинских» лагерей. То есть, при том, что президенты Путин и Саакашвили вроде бы отличаются друг о друга, у них есть очень много общего.
– Нет ли в создавшейся ситуации вины и самой оппозиции?
– Знаете, стало очень модно обвинять оппозицию. Многие говорят: ну что это за оппозиция, за кем там идти? Сам встань и иди, пускай за тобой пойдут. Видимо, сам менталитет у нас такой, восточный или южновосточный: мол, будет достойный лидер – я сам за ним пойду. Зачем обвинять оппозицию, если мы сами ничего не делаем? Мы сами должны быть оппозицией. На мой взгляд, это дело каждого честного человека – быть в оппозиции. Мне кажется, это как с женой, которая от тебя уходит, а ты ее пытаешься приковать кандалами. Если кто-то хочет уйти, то отпусти. Он потом сам вернется. Как можно вводить войска и обстреливать город? Там уже неважно – кто сделал первый выстрел или второй.
Майя Небиеридзе, специально для newcaucasus.com
