Холодная вода

5510
Беслан Кмузов

Волнорез наглым образом вдавался в свинцового цвета море. Вообще вода в октябре похожа на свинец  – холодная и тяжелая, желания броситься в нее с налета не возникает. Да и вообще, когда подходишь к волнорезу, где не раз падал, царапался, ушибался о его бортики, поневоле сводит скулы, напрягаются мускулы под ребрами, их сжимает как дверцы лифта, а в середине живота ощущается какая-то странная пустота.

Но летом это все быстро проходит, потому что там ждёт тебя вода! И главное – даже не вода, а этот прыжок от волнореза и вжик – вход в волну, как будто ты какая-то торпеда, и вода обтекает вокруг тебя, ласкает.

Зимой все не так – тело не расслабляется в воде, море тебя держит и закаляет, ты становишься как сталь.

Вахтик любил купаться на похмелье – тело еще было расслабленным. Никаких спазмов перед прыжком, в натуре – состояние «море по колено», и вода постепенно охлаждала огненное настроение, кристаллизовала тело.

«Я тебя тогда победил, и сейчас ты меня не погубишь», – думал Вахтик, обращаясь к воде.

А все начиналось хорошо. Дато Джония, молодой технолог, получил место замдиректора кафе в новом строящемся районе Сухуми. Его так и назвали – Новый район. И квартиру дали просторную, четырехкомнатную. В 16-этажном доме в самом лохтовом месте. Большому человеку – большая квартира, большая семья.

Троих крепких, проворных пацанов родила ему жена. Вахтик – средний, получился самым удачным. Независимый, смышленый, шустрый. Немногословный, но быстро находящий друзей.

Старший Рома был мечтательный и замкнутый. А младший… Стерженька не хватало, но за Вахтиком он шел как за лидером. Второй в упряжке, но пока путь правильный, все шло хорошо.

В общем, отец купил «Волгу», вся Абхазия и Сочи были открыты для частых выездов джониевского прайда.

Все сломала женская красота. Директор кафе Юра был обычным сухумским воротилой. А это, конечно, и обязательный образ жизни – и брехаловка, и ресторан «Амра» в порту, и ресторан на крыше нового универмага почти на берегу. Какие-такие блюда подавали в этом ресторане, что туда поднимались самые уважаемые люди города? Никакие. Кухня была посредственная. В том же ресторане «Тбилиси» было вкуснее. Не говоря уже о недавно открывшемся ресторане «Нартаа».

Но зато на крыше предлагали культур-мультур. Каждые выходные здесь пели самые знаменитые певицы стран Варшавского договора. И Радмила Каралич, и Марыля Родович, и Толкунова и Пьеха… Вплоть до самой популярной за всю историю России Аллы Пугачевой и Лаймы Вайкуле.

Была одна такая певица – Ида. И черт его знает, чем она зацепила Юру. Кто-то говорил, что песней какой-то, другие – мол, так двигала бедрами, что у Юры башню сорвало. На самом деле просто он решил создать себе легенду. Иметь роман с певицей, певшей в ЦУМе, считалось верхом донжуанства, возможного в пределах не только автономной республики, но и в Грузинской ССР. А поскольку Ида не показалась никому привлекательной, Юра решил – О! Это мой шанс! Ведь никто и не вспомнит ее имени, и не вспомнят, какой она была.

Но про то, что у Юры был роман с певицей из ресторана на крыше, будут помнить долго. А это – новые возможности карьеры. Ведь, как ни крути, но Абхазия оставалась разбойничьим краем. А где разбойники – там романтика. Так что для движения вверх нужно было не только зарабатывать, но и удивлять.

Ремик – водитель Юры, быстро смотался в похоронное бюро и за 100 рублей девочки собрали ему самый изысканный букет. Шампанское взял уже прямо в ресторане. Хотя Moët & Chandon стоило дорого даже для директора кафе, но дело того стоило – через постель с Идой Юра получал путь к Сухумским легендам, а весь коллектив – прибавку к доходам. Так что певицы стран Варшавского договора даже не подозревали, что не только голосом облагоденствовали десятки семей поваров, завскладов и и прочего трудящихся советского общепита.

Букет, Moët & Chandon и ночная поездка в Новый Афон сделали свое дело.

Но Юра оказался в оборотистых руках. Бросить неожиданно любвеобильную, но наивно- расточительно барышню уже не получалось.

«Юрочка, а давай пообедаем на «Амре», – говорила она сразу после секса, пока он не успевал даже выкурить сигарету. Но на «Амре» в присутствии людей, она говорила: «Наверное, у вас нет дагестанского серебра? А вот у нас в Энске очень состоятельные люди, и там дагестанцы поставляют серебро».

Пришлось ехать к Мише-ювелиру, заказывать у него серьги и кулон на цепочке. Впрочем, это и стало последним подарком – у Миши был в доме Валера-граф, знаменитый ловелас. Говорили, что дамы давали ему только за усы. Ида услышала ещё на входе сладкий распевчатый баритон, который распалил ее любопытство – кто же мог так говорить? В мастерской ювелира стоял высокий человек с широкой грудью и осанкой кавалериста. Он что-то показывал во время разговора правой рукой, которая двигалась с плавностью кошачьего хвоста.

Валера обернулся на вошедших, кратко поздоровался, и быстро вернулся к разговору с Мишей.

Ида стояла завороженная. Таких мужчин она видела только в кино.

«Кто этот граф Монте-Кристо?», – спросила она, когда Валера ушел.

«Валера. Он не из Сухуми», – ответил уязвленный Юра.

Это был конец… Ида уже не просила завтраков на «Амре», уже не звучал азарт в ее голосе. Ретивый жеребчик из деревни явно проигрывал в сопоставлении с Монте-Кристо, про которого она знала лишь что он не сухумский.

А до Юры дошел разговор, случившийся в той же «Амре». Когда у Валеры спросили, как ему Ида, то он даже не сразу вспомнил ее. Когда ему объяснили, что это «те самые двое, у Миши», он, отправляя арахис в рот, лениво пробаритонил: «Не, не заинтересовало».

Так что вопрос «а ты не соскучилась по дому», был воспринят Идой с готовностью.

Но две недели производственного отпуска нанесли непоправимый ущерб предприятию. Выявилась недостача. Юра попросил Дато взять вину на себя.

«Мне сейчас никак нельзя садиться. Дела только-только  в гору пошли», – увещевал он своего зама.

– Да ни хурма красная себе в гору! На три «Волги» недостача! Как я это все возвращать буду?

– Да тебе и не надо! Верну я! Ты даже сидеть не будешь! Просто условный срок дадут!

Договорились на 10 тысяч рублей, что Дато возьмёт вину на себя.

И все бы хорошо, но шел 1978 год. И был сход в Лыхны, где абхазы потребовали свой университет, телевидение и вообще – лучше бы отделиться от Грузии. Эдуард Шеварднадзе прибыл в село для разговора, но настолько провалил их, что пытался спрятаться от разъяренных абхазов в багажнике своей «Волги». Увидев, как первый секретарь пытается открыть багажник, толпа рассмеялась и решила его не убивать. Шеварднадзе оценил гуманизм и решил-таки открыть телекомпанию Апсуателехуапшра, а заодно – переименовать Сухумский педагогический институт в Абхазский государственный университет.

Борис Адлейба – первый секретарь Абхазского обкома КП Грузии, не поддержал тогда энтузиазма масс, но и не предотвратил волнений. Так что имея слабые позиции и с той и с другой стороны, он мог выиграть только одним способом – успешно бороться с расхитителями социалистической собственности.

В общем, политика, которой Дато не интересовался, вторглась в его жизнь бодрой поступью молодого прокурора. Выпускник саратовского юрфака и рад был бы отмазать человека, но КГБ тоже не дремало после бурной абхазской весны, так что прошляпив сход в Лыхны, чекисты решили показать, что недаром пьют шампанское в пацхах с информаторами. Эта чекистская чуткость в случае новорайонского кафе вылилась в дело по обвинению в подкупе судьи. В итоге Дато вместо 2-х условных лет получил реальные 15…

Осталась его жена с тремя детьми в новой квартире, но с пустым холодильником.

Юра порой подкидывал по 100-200 рублей в месяц. Но это только в воспоминаниях старых пердунов на фейсбуке такой суммы хватало на безбедное существование семье инженера. Так что матери трех детей пришлось работать простой уборщицей.

Младшие как-то не запомнили отца, и воспринимали жизнь такой как она есть. А старший уже пошел в первый класс, он помнил, как папа привез его на машине в школу. Обида сломила его. Он стал злым. Он не был забиякой, и никогда не дрался с более сильными школьниками (если не считать несколько случаев, когда его побили). Он предпочитал играть с младшими. Но и там он был не всегда первым. Уже Вахтанг был в пятом классе, когда Рома разозлился и закидал одноклассников брата камнями. Зазе камень даже попал в голову. Вахтику было обидно. Брат был неправ, но он был братом. Впрочем, пацанва скоро забыла про драку и уже летом с тем же Зазой и Гией мотались на пляж.

«Вода холодная, не ходите», – говорили каждому из них родители. Но в мае в Сухуми всегда жарко, вытерпеть духоту трудно. Так что четверка одноклассников едва ли ни каждый день срывалась со двора и ехала на центральный пляж, на пересечении набережной и улицы Гоголя.

Но морская вода тяжела. После нее трудно двигаться. А уж как режет одежда в пазухах! Такое ощущение, что кто-то водит ножом подмышками или по внутренней поверхности бедра! Так что редким и особо ценным наслаждением стала для ребят речка Гумиста. О, сколько же на ней было приключений! И как же далека она, если добираться общественным транспортом! Нужно проехать полгорода до Гоголя, а потом – вниз, до Кирова, и целый час трястись до 12-й школы, и потом ещё минут 20 добираться на эшерской маршрутке до заветных скал над Гумистой.

Вода в горной речке всегда холодная и нежно озорная, как кожа блондинки. Здесь можно было не плавать, а лечь на спину в воде, и течение тебя само несло вниз к морю.

Почти ни разу ни одному из компании не удалось проплыть столько, сколько он хотел  – всегда в того, кто плыл, летели камешки. Игра начиналась неожиданно и заканчивалась после первого же попадания в видный над поверхностью участок тела. Впрочем, пару раз Вахтику удалось попасть и в брата, и в Гию.

Ну и конечно, прыжки с каменистого берега! Бомбочкой, ласточкой, а когда появились фильмы про кун-фу в стиле ниндзя! И весь этот аквапарк мог длиться солько угодно!

Но как же далеко было трястись в автобусе! На поиски более короткого пути ребята потратили полгода. Один раз им пришлось идти через маяцкое озеро. Этот искусственный пруд вырыли ещё в конце 70-х. Вокруг него хотели обустроить парк культуры и отдыха. Но вместо парка пруд оброс самовольными постройками. Почва заболотилась. Отдыхать там вряд ли кому пришло бы в голову. И, тем не менее, Гия решил там скупаться. В апреле. Непонятно почему на этот раз, но икру свела судорога. Он начал тонуть. Вахтик бросился ему на помощь первым.

«Не сейчас, двух подряд не утащишь», – думал Вахтик. Он оказался прав – теория вероятности сыграла свою игру, и одному из двух ногу не свело.

Выпускной год совпал с днём выхода отца из тюрьмы. Шел пятый год перестройки, вовсю хозяйствовали внезапно легализовавшиеся цеховики. Дато быстро нашел свою нишу, снова обзавелся автомобилем, заставил жену уйти с работы. Но что-то сломалось. Не было больше той близости, о которой они оба мечтали в расставании. Холодно стало в доме.

Вахтик не мог понять, почему отец такой отстраненный? Хорошо, он не любит его, Вахтика, но почему он сам не живет нормально? Все в полсилы, как из-под палки? Ему было невдомёк, что севшие в тюрьму за другого не пользуются авторитетом у зэков. Они попадают в разряд терпил. Давида спасло только то, что он был 30-летний мужик. Серьезный, с образованием. На вора он не стремился, косяков за ним не было, так что бродяги быстро оставили его в покое. Но чтобы удержаться на своем невысоком уровне, ему пришлось замерзнуть. Никаких лишних движений. Как высушенное дерево.

Ночами он никак не мог примирить себя с тем, что произошло. Куда ушли его 12 лет? Кончилась ли жизнь? Поломалась? Ему 43 года. Дети выросли без него, ничего не взяли от него. Было бы лучше сесть на пять лет раньше? Или наоборот – позже? Кто он и что он? Оставалось только идти вперёд. Да и вперёд ли? Скорее – дальше.

Лишь однажды Вахтик понял, что значит для отца. Дато сидел в комнате за стол ом, читал огонек, когда пришел Гия: «Ну что, пойдем?».

«Вы на речку?», – спросила мать, которая уже привыкла к этим походам.

«На какую речку?», – обернулся своим высушенным телом Дато, опустив очки с переносицы почти на кончик носа.

«На Гумисту, купаться», – задорно ответил Гурамчик.

«Вы что, с ума сошли? Вода холодная!»

«Они уже привыкли», – покладисто сказала жена.

«Как привыкли? Март месяц на дворе!», – не унимался Дато.

Кончилось все тем, что Давид взял пацанов и повез их на Гумисту сам. Пока они купались, он нервно смотрел на них не отрываясь. Вахтик понял – отец его любит. Но он до сих пор не вернулся.

В день начала войны семья разделилась. Рому, который так и не совладал со своими нервами, и Гурама, которому еще предстояло ходить в школу, родители сразу вывезли за линию фронта, который проходил на Гумисте, в Гудауту.

Вахтик же остался дома. Он не думал, что вся эта заваруха надолго. Уже был в памяти 1989 год, когда в течение одного дня страсти улеглись.

Но все затянулось. К нему домой нагрянули гвардейцы – вынесли мебель и пожитки, которые там были.

Вахтик останавливался у знакомых. В октябре его вдруг увидел на улице Гия. Тот самый, которого он спас на маяцком озере. Гия был уже в грузинской армии. Он подошел к однокласснику на улице, попросил документы для проверки, а сам шепотом сказал: иди домой, завтра я тебя отправлю в Сочи.

Действительно, на следующий день Гия приехал за Вахо на автомобиле, посадил и повез в грузовой порт на Маяке. Там спрятал от лишних глаз в подсобном помещении. Дождался посадки и отправил Вахтика по октябрьскому морю в Сочи.

В Сочи Вахтик подумал, что делать дальше? Он в безопасности. Кто он? Абхаз. Что делают сегодня абхазы? Воюют. Правильно? Или неправильно? Какая разница? Когда Рома кидал камни в детей, Вахтику и Гураму пришлось быть на стороне брата. Какая разница – прав он или нет? Брат есть брат, все, точка.

О чем думает человек на войне? О мирной жизни. Находясь на гумистинском фронте, Вахтик хорошо помнил те «морские бои», когда он с братььями и друзьями метали друг в друга камушки. Маленькие камушки, чтобы не убить друг друга. А сейчас у него АКМ. И в нем все рассчитанно на то, чтобы убить. И та же самая Гумиста и то же самое место.

Холодную гумистинскую воду он снова опробовал в июльское наступление 1993 года. Нижний Эшерский мост – тот самый, под которым в детстве они играли в морской бой, планировалось брать двумя группами. Первая должна была пройти по самому мосту, а снизу, перейдя реку вброд, ее должна была поддержать вторая группа. Вахтик сам вызвался быть в нижней группе – все-таки, все детство провел там, знал дно, ощупал его своими стопами.

Поначалу абхазы выбили грузинские части с левого берега, так что нижняя группа шла по графику. Но горная вода не терпит небрежности – часть отряда попала под струю течения, которая унесла их прочь от моста. Пока другие барахтались в воде, Вахтик продолжал идти к берегу. И тут бог войны переменил настроение – верхнюю группу начала утюжить грузинская артиллерия. Абхазы отступили на правый берег.

Добраться по воде так же быстро как по мосту обратно к своим позициям не получилось. Вахтик оказался между толстенными сваями моста. Шаг вправо шаг влево – и его тут же обнаружили бы и уничтожили. Нырять не было смысла: река слишком мелка в этом месте, чтобы человек в одежде мог проплыть незамеченным. Пришлось стоять по грудь в воде, в которой он провел почти целый день. И только с темнотой переплыл на правый берег Гумисты.

Уже после войны он работал в Сочи. Внезапно на улице его окликнул озорной голос с грузинским акцентом: «Ваши документы!»

Вахтик сначала застыл, потом до него дошло, что ничего больше не угрожает. Повернулся: «Гия! Ты!?»

«Нет, не я! Конечно, я!»

В этот день они пили в сочинском кабаке. Вернее – даже не пили, а бухали. По-черному.

«Эх, а помнишь, как мы в Гумисте купались? Вот бы сейчас туда!», – мечтательно сказал Гия.

«Не напоминай мне! Целые сутки там простоял!»

«Где? В воде?», – удивился Гия.

«Да, слушай…», – Вахтик подробно рассказал обо всем, что было.

Гия смотрел на него и не верил: «Вот ты пидор! Я же тебя сам вывез!»

«Сам ты пидор! Какого хрена взял оружие против абхазов!»

«Хорошо, слушай! Какой против абхазов! Ты же знаешь, что против Росии!»

«Как вы уже со своими байками заколебали! А в моей квартире что, – русские войска прятались? А мой магнитофон – рация, как у Шитрлица? Вы там отпечатки пальцев радистки Кэт нашли?»

«Но я же тебя сам вывез!»

Гия встал: «Ты хоть понимаешь, что я там тоже был! Но не с твоей, а с другой стороны! Если бы ты меня увидел – то что, выстрелил бы?»

«А ты в меня?»

Гия задумался: «Я бы, наверное, тоже.. Но ты бы раньше выстрелил!»

«Не загибай, давай! Ты бы первый!»

«Нет ты!»

«Нет ты!»

«Иди ты! Пить будешь?»

«Какой базар, братуха! Конечно, буду!»

Налили.

«За что будем пить?»

«За победу?»

«За какую победу?»

«ГАЗ-М-20!»

«О! Хорошая победа! Можно выпить!»

В Сочи зацепиться не удалось. Этот город хотя и близок к Сухуми, но у каждого сухумчанина он вызывает острую ненависть. Абхазы, как и все кавказцы, по натуре – бандиты. Сочинцы – стукачи. А если не стукачи – то выходцы из Сухуми. Так что Вахтик покинул эту кубанскую ривьеру и уехал в Сухуми.

Не то что жизнь не задалась, но как-то было не так. Ненастоящее. Как кукла из кукольного театра, которую списали и отправили в детский сад. Играть с ней можно было, но она уже сама играть не могла.

Вахтик начал крепко пить. Однажды, на 10-летие победы, он ушел в крепкий загул. Бывшие однополчане, просто знакомые – везде выстрелы в воздух перемежались с выпивкой.

Наконец, празднества закончились. С похмелья Вахтик решил – все! Хватит! Сейчас соберусь, окунусь в море – и все! Берусь за работу. Нужно жить, черт возьми!

Он пошел к своему «фирменному месту» на море. К волнорезу, после которого начиналась улица Гоголя. Свело скулы. И неприятно пустовал низ живота. Но это все продолжалось лишь секунду, нерасщепленный еще алкоголь кричал – я горю! Потуши меня!

Вот сейчас он разобьет мягкую октябрьскую воду!

Иеееехххххх!!!

Вход был как обычно – легкий. Но вдруг Вахтик понял – что-то не то! Холод не разошелся, он все сильнее сковывал тело. Сейчас будет дно, одеревенелыми пальцами он оттолкнулся о камни и выплыл.

«Помогите!», – выдохнул он.

На берегу были люди. Но они не поняли, что это крик о помощи. Им казалось, что кто-то кричит «оуэу»! Как иногда кричат люди в воде, изображая, что им очень хорошо.

И еще раз Вахтик оттолкнулся от камней, и еще раз крикнул. И опять его не поняли…

А потом все было хорошо. Боль ушла. Он выпрыгнул на теплый берег. Его ждала мать, и отец пришел, смеясь, сказать, что он не садится в тюрьму. И Рома был очень умный: «Ты же не думал, что мы с ребятами всерьез камни кидали?»

«Вахтик! Прикинь! Войны не будет!», – кричал весело Гия.

«Правда?»

«Правда, правда!», – засмеялся отец.

«Поехали, я покажу тебе ЦУМ. Там как раз приехала Алла Пугачева!»

«Ты хотел сказать – Лайма Вайкуле!»

«И она тоже! Кстати, она тебя тоже любит!»

А дальше все побежало и исчезло.

Люди достали тело Вахтика. Пытались делать искусственное дыхание. Приехала бригада скорой помощи. Через год Гия рассказал Зазе, как умер Вахтик.

«И не важно, кто выстрелил бы тогда первым. Вообще не важно…», – произнес кто-то из них…

Беслан Кмузов