Руководитель исследовательского центра Грузинского института общественных дел (GIPA) Георгий Маргвелашвили считает, что власти Грузии «перегнули палку», проводя реформы, а политика оппозиции стала более реакционной из-за того, что она играет лишь на ошибках властей.
– Как вы считаете, будут ли выборы в парламент сопровождаться таким же накалом страстей, как и выборы Президента Грузии?
– С одной стороны, в парламентских выборах принимает участие большее количество политических субъектов, поэтому и больше заинтересованности со стороны избирателей. Если во время президентских выборов борются несколько человек, то сегодня на арену выходят сотни людей, чья судьба зависит от результатов выборов. Во время президентских выборов общество было более расколото, более оппозиционно настроено, и оппозиционность общества была сформулирована. Сама оппозиция была объединена, поэтому в той ситуации не было так много вопросительных знаков, как сегодня. Таким образом, если мы посмотрим на процесс не с точки зрения политиков, а с точки зрения избирателя, то видно, что в январе общество было гораздо более поляризованным. На сегодняшний день большой процент избирателей не определился (я так думаю, не меньше 30%) со своим выбором, а те, кто определился, не так сконцентрированы. Так что накал страстей будет гораздо меньшим.
– Насколько реально, что оппозиция сможет организовать массовые демонстрации и акции протеста в случае фальсификации выборов?
– Это зависит от многих факторов. Это и финансовый фактор, и медиа-фактор, и политика самой оппозиции и правительства. На данном этапе я не ожидаю серьезных процессов именно из-за того, что страсти после президентских выборов уже улеглись.
– Как вы считаете, приведут ли нынешние выборы к формированию многопартийного парламента?
– По моему мнению, этот парламент будет чем-то похож на второй парламент, сформированный при Шеварднадзе. Тогда в парламенте оппозиция была представлена партией Аслана Абашидзе «Агордзинеба», а впоследствии из партии большинства выделились оппозиционные партии: «Новые правые» и «Промышленность спасет Грузию».
– Насколько дееспособным будет нынешний парламент?
– Я надеюсь, что новый парламент не будет походить на предыдущий, который не играл активной политической роли. У нового парламента есть шанс стать более сбалансированным.
– Поставит ли новый парламент вопрос о преобразовании Грузии в парламентскую республику?
– Я не вижу никаких реальных предпосылок для изменения конституционного устройства Грузии.
– Один из лидеров «Республиканской партии» Ивлиан Хаиндрава считает, что на каждого президента Грузии возлагаются неоправданно большие надежды, а потом страна сталкивается с кризисом и потому парламентская система более приемлема для Грузии…
– Но выбирают же не царя, а госслужащего. Неоправданно большие надежды и ответственность – это ошибка. Насколько целесообразно строить на ошибках государственный строй? Встает вопрос о жизнеспособности парламентской модели в условиях Грузии. Конечно, эта модель гораздо более демократична, но насколько она эффективна? В парламентской республике активируется гораздо большее количество политических сторон, но при таком раскладе быстрота и эффективность правительственных решений значительно снижается. Реформы, которые провел Михаил Саакашвили, можно поставить под сомнение в деталях реализации, но в целом многие из них были позитивны. Это относится к реформе правоохранительных органов, вооруженных сил, к реформе финансовых институтов. В парламентской республике эти реформы были бы значительно заторможены, а может быть и вовсе невозможны. Когда затрагиваешь интересы бизнеса и вопросы правоохранительной системы, то очень трудно получить согласие всех сторон. Саакашвили создал государственную систему, в этом его роль и в этом его заслуга. Однако, создавая государственные структуры, он «перегнул палку» в направлении сегментации общества. Так всегда бывает: когда государство становится сильнее, оно отнимает часть гражданских свобод, часть политической роли общества.
– Насколько эти перегибы обусловлены политическими обстоятельствами?
– Теоретически можно было предположить, что президент лишит общество части свобод. Но когда мы говорим о том, что он «перегнул палку», то имеются в виду те действия, которые он предпринял в силу своих личностных качеств. Никто не ожидал, что демократия сделает такой шаг назад, когда после разгона митинга в ноябре была закрыта телекомпания «Имеди». Даже при Шеварднадзе попытка закрыть оппозиционный телеканал «Рустави-2» вызвал волну протеста, и эта попытка Шеварднадзе провалилась. А Саакашвили смог закрыть оппозиционное средство массовой информации, или, по крайней мере, прекратить его деятельность на время. Такого шага никто не ожидал. Сегодня вообще стоит вопрос, сможет ли грузинская демократия восстановить свое развитие. Я думаю, что можно было провести реформы армии, правоохранительных органов, финансовых институтов с меньшими проблемами. Если говорить о реформах в сфере образования и здравоохранения, то их оценка стоит под большим вопросом. Характерно, что президент Саакашвили столкнулся с проблемами именно в тех областях, где большее значение имеют личностные отношения. Четыре года назад я думал, что самые большие проблемы вызовут реформы в сфере правоохранительных органов, в налоговых структурах и финансовых институтах. Это очень влиятельные круги. Полиция в Грузии всегда обладала связями, деньгами и оружием. Финансовые структуры так же обладают связями, деньгами и влиянием на людей с оружием. Однако именно здесь реформа прошла как по маслу. Оказалось, что именно в этих структурах очень мал фактор личностного влияния. Проблемы возникли в сфере здравоохранения, образования, науки и особенно культуры, то есть там, где особенно велико значение личностей и групповых интересов. Разговор касается уже не столько денег, не столько власти, сколько личностей. И вот здесь со стороны президентской команды проявляется не столько управленческая несостоятельность, сколько личностный конфликт с субъектами той сферы, которую собираются преобразовывать. Командные методы управления здесь не прошли.
– Каковы основные задачи и приоритеты нового парламента?
– Приоритетом для правительства будут экономика, занятость, социальные проблемы. Это экономический блок. В этом аспекте мы видим сформировавшееся правительство, премьер-министр – не политик, а экономист-управленец. Во-вторых, конечно, политические каждодневные процессы. Это и отношения с Россией, и процессы, связанные с вступлением в НАТО. Правительство сконцентрировано на этом. Оппозиция сконцентрирована на сфере гражданских свобод, но это обусловлено не внутренней готовностью оппозиции, для того чтобы прийти к власти, а это часть сформулированной проблемы, которая создана правительством Саакашвили. То есть, это реакция на слабые стороны правительства Саакашвили. Оппозиция так заинтересована в личностных свободах, потому что это слабое звено правительства Саакашвили, а не потому, что она сама ориентирована на защиту. Но оппозиция должна говорить не только о проблемах, а и о своем видении будущих процессов. То есть политика оппозиции является реакционной, так как является всего лишь реакцией на политику Саакашвили. Понятно, что оппозиция всегда так работает, но нет ни одной стабильной сферы, которую оппозиция объявила бы своей приоритетом. Взять хотя бы внешнюю политику. Здесь у Саакашвили серьезные проблемы, однако, ни одна оппозиционная партия не предложила лучшего варианта, они фактически идут нога в ногу. Оппозиция стала реакционной по своей сути, то есть вместо того, чтобы ставить свои задачи, продвигать свои идеи, оппозиционные партии играют на ошибках власти, реагируют на них и за этот счет набирают очки, понимают свой рейтинг. Если говорить о будущем парламенте, то перед ним встанет прежде всего проблема устройства и стабилизации политических процессов в условиях, когда «Единое национальное движение» не будет иметь конституционного большинства. Второе направление – это Абхазия и Южная Осетия.
– Насколько актуальной будет в новом парламенте проблема территориально-административного устройства Грузии?
– Вопрос территориального устройства, вопрос децентрализации власти, хотя и является очень важным, тем не менее, уже много лет остается на втором плане политической актуальности. Практически одна треть население живет в столице. Следовательно, вся политическая активность переместилась из регионов в Тбилиси. Поэтому вопрос самоуправления переходит на второй план.
Например, для Аджарии не имеет никакого смысла иметь свою автономию. Ни по каким своим параметрам она не подходит под концепцию автономии. Этнически и культурно аджарцы – такие же грузины, как и все остальные. Автономия Аджарии – это пережиток времен Первой мировой войны. Фактически, это был буфер для Турции после войны. С точки зрения советского принципа государственности Аджарская автономия – нонсенс: в Советском Союзе, в абсолютно нерелигиозной стране, создавалась автономия по религиозному принципу. Это полнейший абсурд. Советский Союз создавал автономии для этнических меньшинств, но религиозная автономия полностью выбивалась из политической логики советского государства. Я думаю, что Аджарская автономия держится в качестве иллюстрации для Абхазии и Южной Осетии: мол, вот какой у нас есть опыт работы с автономией. Однако как эта иллюстрация может быть удачной, если в этой автономии нет никакого логического смысла?
– Существует мнение, что проблемой является и назначение губернаторов из центра, а не их избрание, что местные законодательные органы (сакребуло) имеют слишком мало реальных полномочий.
– Институт губернаторов не столь уж нелогичен. Это абсолютно легитимный институт, поскольку президент имеет право иметь своего представителя в регионе. Хотя в некоторых случаях они играют гораздо более значимую роль, чем это предусмотрено мандатом. Если власть готова провести децентрализацию, то она имеет право иметь своих представителей в регионах. Хотя в их функции не должна входить координация органов местного самоуправления. Но если смотреть на процесс передачи собственности органам местного самоуправления, то эта передача собственности уже происходит. Местное самоуправление получает больше собственности в качестве своего ресурса, хотя знаний о том, как управлять этим ресурсом, нет. Местное самоуправление слабо не из-за того, что сакребуло не хватает полномочий, а потому что там работают слабые управленцы. В регионах не существует единой политики, все происходит от случая к случаю.
Беслан Кмузов
Материал подготовлен в партнерстве с фондом имени Конрада Аденауэра в рамках проекта «Прозрачность парламентских выборов в Грузии».
