Кристиан Бжания: процессы, происходящие в Грузии, не соблазняют абхазов

6021
Кристиан Бжания

Внутриполитическая ситуация в Абхазии, связи между Москвой и Сухуми, чем недовольна абхазская оппозиция и почему требует досрочной отставки Рауля Хаджимба, отношение в абхазском обществе к грузинской программе «Шаг к лучшему будущему» – об этом и многом другом рассказывает в эксклюзивном интервью newcaucasus.com официальный представитель президента самопровозглашенной республики Абхазия в 2005-2014 годах Кристиан Бжания.

– В абхазских СМИ часто говорится о грядущем «наступлении оппозиции»… Как вы считаете, способна ли сегодняшняя оппозиция сместить Рауля Хаджимба? Да и возможна ли революция в принципе?

О «революции» говорят СМИ, но не оппозиция. Она требует либо досрочной отставки президента Хаджимба, либо назначения им досрочных выборов.

Почти уверен, что революция в данное время невозможна по двум причинам. Первая – отсутствие консолидированной оппозиции и её лидера, способного взять на себя такую ответственность. Вторая – усталость самого электората от потрясений и неприятие переворотов. То, что произошло в 2014 году (политический кризис в Абхазии, в результате которого ушел в отставку Александр Анкваб – ред.), глубоко ранило общество. Оно не хочет таким способом менять ситуацию.

– Насколько абхазская оппозиция управляема извне? Летом этого года в интернет-сети появились документы, опубликованные в результате хакерского взлома – переписка московских чиновников с их сухумскими колегами, журналистами, политиками и т.д. Кремль реально желает очередного переворота в Абхазии? Если да, то на кого он может поставить на этот раз?

– Вряд ли Кремлю нужна очередная политическая встряска или, того хуже, переворот в Абхазии. Уверен, там работают умные люди, и они видят, к чему привела так называемая революция-2014. Двусторонние отношения, их качество, интенсивность значительно ухудшились. Это сильно заметно, какие бы дипломатические реверансы ни делались.

Практически остановлено абхазо-российское сотрудничество в экономической сфере. За прошедшие после переворота 4 года в Абхазии не создано ни одно предприятие, не отремонтирован и не сдан в эксплуатацию ни один объект, включенный в абхазо-российскую Инвестпрограмму. Более того, в российской прессе появляются публикации о том, что российские деньги расхищены и намеки на возможные уголовные дела по коррупционной составляющей.

Эти и другие крайне болезненные факты (имущественные споры вокруг предприятий совместного управления и другие) свидетельствуют о деградации межгосударственных отношений.  Поэтому публично говорить можно что угодно о развитии партнерства, но реальность, мягко говоря, иная.

Если кто-то и влиял на события 2014 года из Москвы, то последние годы наглядно демонстрируют неприятные результаты. Поэтому не думаю, что кому-то хочется еще раз повторить пройденное.

Безусловно, разные группы влияния в Москве могут иметь свои предпочтения относительно того или иного абхазского политика, который станет участником борьбы за президентскую власть в будущем году. Это естественно при тех вложениях,  финансовых и в сфере международной политики,  которая делает Россия в Абхазию. Иначе было бы странно. Но делать ставку на кого-то одного Москва вряд ли будет. Речь не идет о более или менее лояльном к России кандидате. Речь, как мне видится, может идти о том, кто эффективнее будет распоряжаться поступающими средствами, кто более умело будет балансировать между собственно абхазскими, национальными интересами, и вполне обоснованными российскими.

Конечно, и обещалкины будут среди претендентов. Вопрос в том, кого разглядит Москва, кто из кандидатов ей покажется серьезным политиком, с которым можно иметь дело, который сумеет донести до понимания союзника, что сделать возможно, а что – никак.

– Как в целом вы можете оценить влияние Москвы на принятие тех или иных решений в Абхазии?

– Я не работаю во властных структурах с мая 2014 года и потому не могу с определенностью говорить, как сейчас влияет Москва на принятие решений абхазскими властями, и влияет ли. Это трудно комментировать еще и потому, что ничего особенного и не происходит, нет ничего такого масштабного, что могло бы натолкнуть на вопрос, а кто принял такое решение или есть ли в этом чья-то «рука» извне.

Я вижу, что, например, в системе МВД старые, национальные кадры заменяются на вновь прибывших из Северного Кавказа. Но я не могу понять, в чем необходимость этого, какова конечная цель и является ли это выработанной тактикой.

Надо понимать, что как таковая оппозиционная пресса в Абхазии коллективно скончалась 26 мая 2014 года, в день захвата власти тогдашней оппозицией. И то, что принято называть свободной прессой, переродилось в провластные СМИ. Соответственно, никто не поднимает такие вопросы, нет дискуссий.

Могу только сказать, как было раньше. В другие времена все решения, касающиеся внутренней политики Абхазии, принимало абхазское руководство самостоятельно. С Москвой согласовывалась лишь внешняя и оборонная политика и вопросы социально-экономического развития, финансируемого из российских средств. Абхазское правительство было в достаточной степени самостоятельно и сотрудничество с Россией происходило в рамках взаимного уважения.

– Один из самых злободневных в Абхазии вопросов – земельный. Насколько реально принятие закона о свободной продаже недвижимости и земли иностранцам?

– В Абхазии нет готовых на политическое самоубийство людей, которые бы могли допустить рассуждения по поводу возможности продажи земли. Эта тема закрыта для всех. Есть только один ответ – земля в Абхазии не может быть предметом купли-продажи. Это запрещено не только иностранцам, но и самим гражданам Абхазии. О причинах давно уже все сказано.

Но что касается возможности продажи недвижимости, то этот вопрос дискуссионный. Часть политиков и общества считает это возможным при определенных условиях и приводит аргументацию, другие считают это недопустимым и приводят доводы, которые трудно назвать аргументами, больше политиканства. Скорее, нет пока во власти человека, который бы открыто и недвусмысленно сказал, как он видит решения данного вопроса.

– Лидер «Единой Абхазии» Сергей Шамба в одном из своих интервью заявил буквально следующее: «Если положение не исправится, нам придется встать на колени и просить Грузию или Россию принять нас в свой состав». В Абхазии настолько все печально?

– Это высказывание изъято из контекста выступления лидера «Единой Абхазии». Сергей Шамба перед этим характеризовал кризис, сложившийся в Абхазии – социально-экономический, управленческий, отсутствие реформ, и вину за это возложил на действующую власть. Он сказал, что если не исправить ситуацию, она будет усугубляться и может дойти до того, что он сказал потом.

Уверен, если бы Абхазию окружали не только Грузия, Россия и Черное море, он в этом же ряду назвал бы и другие страны, случись они соседями. Я отношу это высказывание к фигуре речи. Не думаю, что политические процессы, происходящие в Грузии, могут соблазнить абхазов нынешнего времени. У вас тоже система управления страной не бог весть какая.

Мы взрослые ребята, и конечно понимаем, что кто-то в Абхазии может желать возврата в Грузию. Например, жители Гальского района, этнические грузины. Кто-то из этнических групп может желать слияния с Россией по своим соображениям. Но есть другая, подавляющая часть граждан, для которых понесенные в борьбе за свободу потери имеют важнейший смысл. Это на генетическом уровне.

– Чем вызван сегодняшний внутриполитический кризис в Абхазии?

– Ну, если вы перечитаете и переслушаете обещания, которые щедро раздавала, находясь в оппозиции, нынешняя власть, а потом сравните это с реальностью последних четырех лет, ответ будет очевидным.

Если коротко, то нет никаких реформ, была неудачная их имитация. Нет социальной, нет экономической политики. Люди лишились и того не слишком высокого дохода, которым обладали прежде. Нет обещанных рабочих мест, остановилось строительство значимых социальных объектов. Разорены сельхозплантации, в которые были вложены немалые средства и на которых впервые за долгие годы сельчане получили высокооплачиваемую работу. Но открылись дьюти-фри, кому принадлежащие известно всем. Говорили, что у них нескончаемое число молодых специалистов, готовых заменить собой всех «старых», но что-то родник этот усох. А многие из тех, кого привели, не специалисты, а «дырки от бублика». Четыре года – пять премьер-министров. Криминогенная ситуация – это вообще отдельная тема. Длительные задержки заработной платы работникам бюджетной сферы. Все это наслоилось на жуткую градацию общества по принципу «свой-чужой», даже если этот «свой» – беспросветно тупой. И когда люди видят, как и кто ими управляет, тогда и образуется кризис.

– Чем принципиально отличается правление Рауля Хаджимба от правления предшествующих лидеров? Например, та же проблема преступности стояла остро и при Багапше, и при Анкваб, и при Ардзинба?

– Сравнивать времена Владислава Ардзинба с последующими этапами некорректно. Даже нельзя. Он пытался поставить на ноги разрушенную, разоренную страну с тотально вооруженным населением. Уже того достаточно, что ему удалось восстановить систему управления, принять Конституцию нового государства и в соответствии с ней выстроить систему государственной власти, одновременно вести тяжелые переговоры по урегулированию отношений с Грузией. Требовать от него большего –грех.

Но то, как складывалась криминогенная обстановка в стране и как она контролировалась последующими за Ардзинбой лидерами, не сравнить с тем, что происходит сейчас. За время правления двух президентов общество успело забыть о некоторых видах преступлений как таковых. Сейчас в структуре общеуголовной преступности мы наблюдаем резкий рост тяжких и особо тяжких преступлений – убийства, похищения людей, грабежи и разбои и т.п. Статистика одна – реальность другая. Преступления, как правило, не раскрываются.

– Как в Абхазии относятся к грузинской программе «Шаг к лучшему будущему»?

– По большому счету, никак. Ничего подробно о ней, кроме как декларации о намерениях, неизвестно. Такое ощущение, что все такие инициативы используются во внутриполитической жизни Грузии и для демонстрации Евросоюзу дружелюбия к абхазам. Одно правительство заявляет о каких-то планах, потом появляется другое правительство и декларирует свою стратегию.

Из чего исходит абхазское общество в своих оценках? Из практики, из реального положения вещей. Мы видим, что все без исключения правительства Грузии на износе сил пытаются не допустить абхазских детей, спортсменов, творческие коллективы к любым международным мероприятиям. Грузинский МИД регулярно победоносно сообщает своим гражданам, как ему удалось сорвать в Европе участие абхазов в какой-то выставке или спортивных соревнованиях. Такое ощущение, что у дипломатического ведомства Грузии лишь две задачи – добиться вступления страны в Евросоюз и не допустить абхазов в Европу.

Ну, уважаемые, на улице заканчивается второе десятилетие XXI века. Можно, конечно, с переменным успехом чему-то сопротивляться. Однако закрыть все выходы невозможно. Трудности учат находить разные решения. И они помогают, пусть не без исключений, но довольно часто.

Если в Грузии решили таким образом добиться изменения отношения абхазов, скажу – да, удалось. Сегодня по разным оценкам около 90% населения Абхазии приняло российское гражданство.

Я сомневаюсь, что именно эта стратегическая цель заложена в грузинской программе «Шаг к лучшему будущему» и родственных ей, однако именно к такому результату приводят подобные «стратегии».

– Каким вы видите будущее Абхазии и Грузии в идеале?

– Наверняка никому в нашем обществе не хочется жить в тесном соседстве с бесконечной враждой, тратя необходимые для успешного развития средства на подготовку к вероятной войне (в Грузии тоже). Эти  средства могли быть направлены на существенное улучшение жизни миллионов граждан Грузии и сотен тысяч граждан Абхазии, на обеспечение спокойного, достойного будущего детей, на противодействие опасным вызовам современного мира.

Время утекает как песок сквозь пальцы, и отсутствие ответственной стратегии у субъектов грузинской политики по отношению к окончательному мирному урегулированию ситуации удаляет нас от решения этой проблемы.

Грузинская нация считает себя частью европейской цивилизации, поборницей этих ценностей. И я задаюсь вопросом: как так случилось, что это современное общество, образованное, с очень богатым культурно-историческим наследием, не родило пока такую политическую элиту, которая была бы способна преодолеть внутреннюю конъюнктуру, ложные идеи, принять реальность и, безусловно, трудные решения?

Такие решения не только трудные, но и наверняка болезненные. В то же время гораздо хуже сознательно удерживать себя в плену иллюзий – это преступление против собственного общества и страны. Это преступление против обманутых в обещанных ожиданиях людей, с разрушенными судьбами, с неопределенным будущим. Как долго можно говорить своим соотечественникам, что «мы вернем абхазов и Абхазию своими мирными инициативами», и делать все ровно наоборот? Или перекладывать решение на следующие поколения? Извините, это не политическая элита нации, это политические временщики.

Задайтесь и вы вопросом: а что предложили грузинские власти Абхазии после 1993 года, от чего абхазам было бы стыдно или неудобно отказаться? Какой реальный стратегический проект, учитывающий сложившуюся ситуацию и способный заглушить обиды, Тбилиси прислал в Сухум? Такого проекта нет.

Когда грузинские политики высказывают озабоченность по поводу  судьбы абхазского этноса в новых геополитических реалиях, хотелось бы увидеть инструменты «спасения» народа, ту альтернативу положению, вызывающему  у них беспокойство, которая была бы похожа на жизнеспособную.

Вы употребили слово «в идеале». Скажу, как я понимаю это. В идеале я хочу услышать лидера грузинского государства, который скажет примерно следующее: «В наших отношениях допущена катастрофа. Она погубила тысячи людей, и до сих пор подвергает опасности новые поколения грузин и абхазов, лишает их достойных перспектив. К великому сожалению, попытки урегулировать наши отношения в прошлом не увенчались успехом. Но время не оставляет больше шансов когда-либо исправить то, что случилось. Поэтому я, думая о судьбе своего народа и народа Абхазии, принимаю единственно правильное решение, которое в будущем восстановит наши отношения, приведет к прочному миру – мое правительство признаёт независимость Абхазии.  Отныне абхазы не должны опасаться угроз от Грузии и примут этот шаг как нашу протянутую руку и предложение жить так, как подобает в цивилизованном мире».

Если бы я услышал такое, я бы понял, что война закончилась, что начинается новый, трудный, этап реального налаживания отношений. Разве в мире мало примеров? Теперь сравните, как живут они и что упускаем мы.

Но, реальная политика далеко отстоит от идеалов. А хотелось бы при жизни увидеть настоящего государственного деятеля, способного смотреть хотя бы лет на 40-50 вперед и не бояться, что его решение утонет в крикливых протестах современников-лжепатриотов.

Если я все еще помню грузинский, то скажу так: ჭეშმარიტად ჭკვიანი ის არის, ვისაც მომავლის ეშინია და არა აწმყოსი (по настоящему умен тот, кто боится будущего, а не сиюминутного – ред.).

Беседовал Иракли Чихладзе, специально для newcaucasus.com