В столице Армении Ереване состоялись гражданские слушания на тему “Возможное влияние кризиса в Украине на регион Южного Кавказа”.
Мероприятие прошло 20 сентября 2014 года в рамках программы COBERM, финансируемой Европейским Союзом под управлением Программы Развития ООН. Организатор – Кавказский центр гражданских слушаний (Грузия). В мероприятии приняли участие представители гражданского сектора, журналисты, эксперты из Сухуми, Цхинвали, Тбилиси.
Докладчики: Тея Аршба – журналист (Сухуми); Тамара Терашвили – журналист (Цхинвали); Георгий Канашвили – исполнительный директор “Центра культурных взаимосвязей – Кавказский дом” (Тбилиси). В слушаниях также приняли участие: из Цхинвали – Алина Чочиева (юрист), Оксана Тедеева (юрист, НПО “Лидер”), Игорь Чугуев (представитель Министерства культуры); из Сухуми – Роин Агрба (историк, журналист), Изида Чания (главный редактор газеты “Нужная”), Левон Галустян (журналист); из Тбилиси – Гога Чкония (режиссер, замруководителя Службы вещания для нацменьшинств Общественого вещателя Грузии, Тинатин Асатиани (журналист “Маэстро-ТВ”, Ива Бадзагуа – центр постсоветских исследований. Модератор – редактор интернет-издания Epress.am Юрий Манвелян (Армения).
Представляем локлад Георгия Канашвили полностью:
Влияние кризиса в Украине на грузино-абхазские и грузино-осетинские отношения
Для того, чтобы говорить о влиянии украинского кризиса на грузино-абхазские и грузино-осетинские отношения, к месту будет вспомнить о том, какого типа отношения существовали между нами до событий в Украине.
Главной составляющей грузино-абхазских и грузино-осетинских отношений в недалеком прошлом для меня все-таки является приход к власти нового правительства. После парламентских выборов 2012 года в Тбилиси правительство возглавили новые люди, политические взгляды которых значительно отличались от предыдущего правительства.
Очень важно, что видения старых и новых властей как раз и отличались более всего фундаментально именно в отношении подходов к конфликтам; если в период правления Саакашвили конфликт воспринимался только лишь в грузино-российском измерении, и власти апеллировали к российской агрессии в отношении Грузии, то новое правительство выделяет как минимум два уровня – с одной стороны, грузино-российский и, с другой стороны, грузино-абхазский и грузино-осетинский конфликты. Более того, исходя из моих личных наблюдений, могу сказать, что в соответствующих структурах (ведомствах) также адекватно понимают различия между двумя перечисленными последними конфликтами.
Новое правительство озвучило желание нормализовать отношения с Россией, а также начало предлагать различные инициативы в отношении Абхазии и Южной Осетии. Можно вспомнить как предложение поставлять газ населению Ахалгорского района, так и освобождение Марека Дудаева, корректировку северокавказской политики Грузии, стабилизацию ситуации в Гальском районе и т.д. Так или иначе, но все эти вопросы связаны с изменениями в подходах грузинского правительства.
Мы наблюдаем за теми же процессами и в отношении России. В данном случае правительство Грузии действует с большей смелостью: радикально меняет риторику, аннулирует северокавказскую политику, поощряет формирование гуманитарных и экономических отношений. Экспорт грузинских продуктов на российский рынок и интенсификация других инициатив, по большому счету, обусловили доминирование определенного позитивного фона в отношениях.
Однако, в этот же период в активную фазу вступает процесс т.н. „бордеризации“, протягивается колючается проволока и разделяет целые семьи, села, кладбища и т.д., что однозначно негативно воспринимается грузинским населением и ставит под сомнение процесс нормализации отношений.
Несмотря на определенный позитив, вернее, минимизацию негатива в грузино-абхазских и грузино-осетинских отношениях, еще до украинского кризиса проявилось разочарование сторон друг в друге; в Цхинвали и Сухуми ожидали большего от нового правительства, а в Тбилиси не понимали, почему от другой стороны нет отклика на позитивные сигналы и односторонние шаги.
Отдельно необходимо отметить фактор Сочинской олимпиады. Грузия имела собственные расчеты по отношению к олимпиаде – олимпиада должна была стать отправной точкой позитивного сотрудничества между Тбилиси и Москвой; имеется в виду как сотрудничество спецслужб по вопросам безопасности, так и непосредственное участие Грузии в олимпиаде. С другой стороны, в Тбилиси осознавали, что до завершения олимпиады не только Сухуми и Цхинвали, но и Москва не была готова к каким-либо серьезным шагам по отношению к конфликтам. Создавалось впечатление, что после завершения Сочинской олимпиады будет возможным задействовать различные инициативы.
Исходя из вышесказанного, можно сказать, что до украинского кризиса стороны и, в основном, правительство Грузии, очень осторожно, мелкими шагами определяли контуры собственной новой политики и ожидали снижение внимания к региону, вызванное Сочинской олимпиадой.
Однако кризис в Украине, которого никто не ожидал, оказал очень важное и интересное влияние как на взаимоотношения сторон, так и на развитие политических событий непосредственно в этих субъектах.
Кризис в Украине, за которым мы наблюдаем уже с рубежей 2013-2014 годов, наверное, является самым масштабным в нашем регионе. Конечно же, по числу жертв и времени своей продолжительности он не идет в сравнение ни с Нагорным Карабахом, ни с Чеченской кампанией, ни с непосредственно нашими конфликтами, хотя по численности и размерам сторон он действительно является более масштабным, нежели вышеперечисленные конфликты.
Любой конфликт порождает или скрепляет альянсы и каждую из противоборствующих сторон. В нашем случае это выражается в том, что у Тбилиси, Сухуми и Цхнвали еще более сужается ареал для маневров и вольно или невольно они становятся участниками большой геополитической игры. Очевидно, что после завершения событий в Украине подверженные международной конъюктуре (или же доминированию России) эти мелкие субъекты еще более станут избегать каких-либо взаимонаправленных шагов без согласования со своими „патронами“.
Кроме своих размеров и масштабов, украинский кризис прямо или косвенно воздействовал также и на внутриполитические события в нашем регионе. Можно предположить, что этот кризис окажет серьезное воздействие на модели урегулирования наших конфликтов.
Например, мы наблюдаем за тем, как пытается извлечь из создавшейся ситуации определенную выгоду для себя часть политической элиты Южной Осетии: на фоне аннексии Крыма ее желание войти в состав Российской Федерации, приобретает обоснованную и достаточно „легитимную“ форму требования. В краткосрочной перспективе, скорее всего, возможность реализации этого желания мала, однако это в очередной раз демонстрирует важность „прецедентов“ (мы все и сегодня ощущаем влияние Косовского прецедента на наш регион).
Мы наблюдаем тенденцию скрепления альянсов также и в Абхазии, когда слышим разговоры о желании еще более интенсифицировать отношения между Москвой и Сухуми. При этом очевидно, что в случае Абхазии, в отличие от Южной Осетии, желание сохранения собственной государственности пока еще сохраняет успешный нарратив. Однако абхазский национальный проект опирается в основном на этнических абхазов; нам неизвестна степень и качество лояльности других крупных групп (армяне, грузины, русские) по отношению в этому проекту. На фоне новых вызовов этот фактор может приобрести серьезную качественную нагрузку.
Благодаря украинскому кризису Грузия извлекла максимальную пользу на пути интеграции как с Евросоюзом, так и с НАТО, что связано с „пробуждением“ этих организаций и частичного пересмотра их политики по отношению к России. С другой стороны, можно предположить, что политика Грузии как по отношению к России, так и по отношению к Абхазии и Южной Осетии будет будет еще более осторожной. В краткосрочной перспективе можно будет наблюдать умеренно корректную критику России и такую же поддержку Украины. Однако это не значит, что Грузия отойдет от Украины, наоборот – поддержка станет очень практичной, основанной на необходимости и менее эмоциональной.
Вместо заключения можно сказать, что украинский кризис еще более ограничил стороны и значительно уменьшил возможности для маневра. Однако при соответствующем рассмотрении можно увидеть, что и до украинских событий не было заметно никакой перспективы прорыва в отношениях между странами.
Фото newcaucasus.com
