Шестеро в речке, не считая…

1454

 

Вокруг Тбилиси есть немало замечательных мест для активного отдыха, туризма и просто загородных пеших и автопрогулок. Пожалуй, и нескольких лет не хватит, чтобы обойти все достойные внимания достопримечательности и прочие красоты природного происхождения. Можно выбрать ландшафт и памятники культуры по своему усмотрению. Взять хотя бы монастырь в Бетаниа. Впрочем, главное, не просто куда-то пойти.

Когда-то, в старые (но добрые ли?) времена с тбилисского ипподрома организовывались конные экскурсии на ранчо в Бетаниа, с обязательным посещением монастыря. Сегодня этот маршрут гораздо проще пройти пешком. В конце улицы Кавтарадзе начинается дорога вдоль ущелья речушки Вере к Бетаниа длиной в 25 километров. В жаркое время года идти по солнцепеку не так уж и легко. То ли дело идти вдоль речки, по ущелью. Правда, этот маршрут подлиннее – километров 30-35. Как-никак, петлять приходится немало, переходить вброд, карабкаться по скалам, а кое-где идти и по воде. Но зато этот путь интереснее, прохладнее и приятнее. Хотя, конечно, и утомительнее.

Я считаю, что одним из непременнейших и важнейших условий удачного похода, даже простой прогулки за город должен быть тщательный отбор будущих участников. Конечно, можно провести простейшие тесты на психологическую совместимость и устойчивость, проверить физические способности кандидатов, выяснить, как они собираются вести себя в различных экстремальных ситуациях и т.д. и т.п. Но, с другой стороны, если проводить подобные проверки в полном и творческом объеме, то придется отложить вожделенный поход минимум на год, максимум – потерять возможных участников совместного мероприятия как друзей-товарищей навсегда.
Что ни говори, а прав был Высоцкий… Если друг оказался вдруг… И лучше гор могут быть только горы… Но это так – лирическое отступление.

В общем, решили мы пойти почти что в горы, но по ущелью, да по речке. И был среди нас товарищ наш. Не очень он хотел идти в поход изначально. Но затем под давлением общественности соизволил оказать нам честь и закинув рюкзак, двинулся вперед. Но лучше бы он остался дома и пил бы свое любимое пиво!

* * * * *

Достаточно удалиться лишь на пару километров от Тбилиси, как ущелье Вере начинает радовать глаз незамусоренностью и своеобразной красотой. Здесь есть пирамидальные скалы, с торчащими зубами обломанных камней, змеящиеся осыпи, невероятно фотогеничные обрывы с бахромой можжевельника, терассы склонов, заросшие грабом и кустарником.

Здесь же, на травянистых склонах ущелий, пасутся стада коров из окрестных деревушек. Только никогда не верьте пастухам! Если они сказали, что вам осталось идти полчаса, смело умножайте на пять. А то и больше. Если вам говорят, что родник «в двух шагах от берега, возле скалы с засохшим дубом, стоит только чуть свернуть налево», значит родник будет наверху, карабкаться придется по скале метров двести, а засохший дуб встретится за полкилометра до родника. Ох уж эта деревенская простота! Как часто она сбивает путников с толку, меняя километраж и даже само направление… Если вы спросите человек пять, то все они вам будут говорить самые разные вещи. Идентичным будет только одно – все они скажут, что идти осталось совсем чуть-чуть. Правда, встретятся эти пять человек вам с промежутком в час, но тем не менее. Да цели «осталось всего чуть-чуть». Так повезло и нам – нескольким журналистам, одуревшим от компьютеров, политических бредней и накуренных редакций и решивших посмотреть на Бетанийское чудо, которое из шести человек видел только один, да и то в несознательном возрасте.

Вышли мы рано утром, поднялись на такси на Кавтарадзе, вытащили из багажников битком набитые рюкзаки и потопали пешком в сторону Бетаниа, провожаемые удивленными взглядами абитуриентов, пришедших сдавать экзамены в ТГУ.

Первые пять километров по дороге часто кажутся самыми трудными. Особенно если идешь мимо свалок, по пыльной дороге, разглядывая футуристические развалины советских архитектурных «задумок». Что здесь собирались когда-то строить – грузинский Байконур или просто фермы по разведению зайцев, неизвестно, но обломков социалистического прошлого в этих местах немало. Чтобы избавить себя от этого, мы и спустились в ущелье, где и встретили первого пастуха (чтоб у него коровы перестали доиться!). Он и сказал нам, что максимум минут через сорок мы услышим колокола Бетания. Достаточно просто идти вверх по течению. Было 11 часов утра.

Через три часа мы поняли, что тут что-то не то. Шли мы конечно, не шибко быстро, но и не медленнее того, чем мог бы идти тот пастух. Следующие пастухи (чтоб у них коровы разбежались!) говорили примерно то же самое.

Вскоре мы услышали первое предсказание нашего штатного пессимиста. Вот, сказал он, там впереди виднеется крутой склон берега и тоненькая полоска ила и песка вместо тропинки. Вот именно там (тут он сделал красноречивый жест рукой, показывая, как именно) кто-то из вас сверзнется в речку вместе со своим рюкзаком.

Но мы были полны сил и еще более желания побыстрее дойти до цели и посмеявшись над наивностью предсказателя, бодро продолжили путь. Увы, именно в том самом месте самый красноречивый и оптимистично настроенный член команды, подняв сверкающее облако брызг, повалился в Вере.

Выудив его и изрядно обмокнув, мы потеряли полчаса на сортировку промокших продуктов и прочих походных снастей. Наш «Кассандр», как мы его ласково прозвали, тут же сделал второе предположение. Мол, зря вы, ребята, перекладываете грузы из рюкзака в рюкзак, что-нибудь, да потеряете по дороге. Опять не обратили мы внимание на его слова. А зря!

Уставшие и промокшие мы топали вверх по течению, когда наткнулись на нечто. Там где река делала поворот, возле крутой скалы была небольшая полянка, окруженная густо росшими деревьями. Она была огорожена проволокой и заставлена какими-то необычными предметами. С трудом мы признали в старых пнях, досках и железяках… мебель. Это были столы, стулья, шкафы, гамаки из старых железных сеток, полки… Полянка была почти вся в тени, здесь было тихо, глухо и как-то особенно неуютно. Что-то странное, необъяснимое и, очевидно, поэтому пугающее было в этой чьей-то «даче» на свежем воздухе. К дереву был прибит большой крест. Выше, на высоте нескольких метров, висели рогатые черепа, а на коре дерева были вырезаны непонятные иероглифы…

Позже повстречав очередного пастуха, мы узнали, что это место ему тоже не очень нравится, что это – летняя дача какого-то тбилисца, который, кажется, «не в себе».

1278964593_3Сделав через полчаса небольшой привал, я с ужасом обнаружил пропажу небольшого походного топорика. Я его лелеял и чистил, а перед самым походом наточил до остроты бритвенного лезвия. Увы, лямки, крепившие его к рюкзаку, были пусты. Вначале я решил, что это шутки кого-то из сзади идущих, но меня пристыдили, уверив, что никто бы не стал добавлять лишний килограмм к и так тяжелевшему с каждым пройденным километром рюкзаку. Поверив и устыдившись, я попытался отыскать его, пройдя пару километров назад. Топор как воду канул. А может и правда канул и именно в воду…

Теперь, когда наш штатный прорицатель опять заговорил, все с тревогой замолчали, прислушиваясь к его словам. Это еще не все, зловеще произнес тот. Нас впереди ждут многие лишения и трудности, и пусть нам повезет, сказал он, пусть подвернет ногу не самый из нас тяжелый. Наиболее весомого тяжко нести будет, тем более, если в бессознательном состоянии, объяснил он.

Наступила тяжелая пауза. Каждый мысленно взвешивал себя и сравнивал свой вес с весом ближнего. А самый большой и воинствующий оптимист, (кстати, и самый тяжелый) вооружившись крепкой палкой вместо посоха, пропел весело слова из большевистской песенки «Наш паровоз, вперед лети…». Затем он встал на ближайший валун и произнес короткую, но пламенную речь. Он стыдил нас за малодушие и суеверие. Гневно указывая пальцем на «Кассандра», он призвал не верить мрачному пессимизму того и его подлым сказкам. Настроение у нас поднялось и несколько смущенные речью и позой оратора (поза: а ты записался добровольцем?), мы стали подниматься со своих мест.

Оратор был прекрасен в своем запале. Глаза горели праведным огнем, его осанка выражала непоколебимую веру в победу и во все идеалы человечества вместе взятые, вытянутая рука указывала нам светлые дали… «Вперед, друзья!», – призвал он нас и шагнул с валуна в сторону собственной протянутой руки. Опять увы… Ступня его правой ноги при первом же шаге съехала со следующего, более мелкого валуна и как-то странно щелкнув, застряла меж двух камней. Окрестности разорвал обиженный вопль раненного Хомо Сапиенса.

Тут уже действительно какой-то средневековый ужас объял наши души. И только привитые с детства уроки цивилизации не дали нам разбежаться в разные стороны. Бледные, с выступившими на лбу бусинками холодного пота, мы дрожащими руками вызволяли товарища из каменного плена. А тот охал и проклинал тот день, когда он, цитирую, «согласился послушаться стада пишущих ослов и присоединился к этой грязной ораве». Он проклинал красоты природы, окружавшей нас, вспомнил недобрым словом первого человека, придумавшего изуверское занятие по имени «поход» и пожелал ему на том свете ходить без остановки до скончания мира и падать, падать, падать…

Такой долгой и мрачно-красочной тирады, направленной против всех видов активного отдыха, мне слышать еще не приходилось. Жаль, что я диктофон с собой тогда не захватил…

Высказавшись, наш раненный товарищ вспомнил цивилизацию, город, свою комнату на восьмом этаже, маму… Все это со слезами на глазах. У нас тоже соленая влага стала наворачиваться на глаза… Каждый молчал. Кто-то начал вдруг тереть веки, притворяясь, что ему сразу в оба глаза залетело по мухе. У другого вдруг со страшной силой зачесался нос. Третий со странными, похожими на всхлипы звуками, убежал в кусты, якобы по малой нужде.

Тяжелые были минуты. Через какое-то время мы все собрались на совет. Никто не поднимал припухших, покрасневших век. В воздухе чуть ли не зримо ощущался аромат маминых пирожков и крепкого кофе. Мы решали, что делать дальше.

На голосование вынесли несколько предложений:

1) Повернуть назад и постараться вернуться домой живыми. По крайней мере донести до границы города раненных. В том, что они еще будут, никто уже не сомневался.

2) Разбить временный лагерь на месте и ждать помощи с воздуха или попытаться дождаться проходящего пастуха и отправить с ним сигнал SOS на большую землю. Варианты предполагали а) запуск пластиковой бутылки вниз по речке с письмом о помощи; б) большой и дымный костер, дабы привлечь хоть чье-нибудь внимание; в) командировать кого-то из нас за помощью в город.

3) Попытаться все-таки дойти до монастыря и просить помощи у монахов.

«Кассандр» предложил добить раненного, похоронить его здесь же и в его память построить на могиле обелиск. Раненный, с ужасом взирая на свою продолжавшую опухать ногу, с мольбой в голосе попросил того вообще не упоминать его имени по крайней мере на время похода. Остальной народ смотрел на раненного товарища уже с фатальной обреченностью. И, наверное, именно эти взгляды сыграли окончательную роль в дальнейшем выборе маршрута.

Наш раненный товарищ через какое-то время, превозмогая боль в ноге, встал. «До монастыря ближе, чем до Тбилиси, – сказал он. – Пошли туда, там монахи живут. Они не дадут мне умереть в компании одичавших циников, свихнувшихся параноиков и подлых человеконенавистников».
На том мы и порешили. Пошли, ковыляя, вперед. Наш раненный товарищ наотрез отказался, чтобы его поддерживал «Кассандр». Но тот, уже поверив в данный ему свыше дар, продолжал вещать. Увы, заставить замолчать «прорицателя» можно было, только утопив его. К сожалению, речка Вере была слишком мелка для этого.

Следующими роковыми предсказаниеми стали – предсказанный им, а стало быть, накликанный град, раньше срока кончившиеся продукты и, наконец, полное неверие в то, что мы таки доберемся до монастыря Бетаниа.

Через пару километров мы наткнулись на …огород. Аккуратный квадрат, метров сто на сто, огороженный непроходимой живой изгородью, с небольшой избушкой на рахитичных ножках, с грядками неспелых еще помидоров, огурцов и прочих овощей. Там журчал родник, но хозяина не было. Неподалеку мы нашли несколько ульев, сделанных из толстых выдолбленных поленьев. Пчелы сердито зажжужали, когда кто-то из нас решил приподнять крышку из жести, чтобы заглянуть внутрь, и мы спаслись бегством. Винни-Пухов среди нас не было.

Вскоре появился и хозяин поля, избушки и пчел. Высокий, худощавый, загорелый, в старой солдатской панаме, он напоил нас холодной родниковой водой и подтвердил слова всех встреченных нами пастухов о том, что до Бетания рукой подать. Оказалось, что сам он живет в деревне за пять-шесть километров отсюда. Вокруг непроходимые леса и чем делать вырубку, он решил разбить свой огород тут, у реки. Ходит он сюда каждый день, хотя обратная дорога до деревни – сплошь крутой подьем, так что пять-шесть километров растягиваются до пятнадцати. В прошлом году пару грузовиков помидоров собрал, небрежно сказал нам он. Дато, так его звали, одобрил нашу затею с походом, сказав, что каждый год проводит пару недель в лесах с палаткой.
Порядком устав, мы решили остаться неподалеку. Зачем неподалеку, удивился он. Возле домика есть отличная полянка, сплошь заросшая мягкой травой. Главное, по полю осторожно ходите, вот тут и вода есть и дрова. Он помог поставить палатки. Впрочем, справедливости ради стоит сказать, что помогали ему мы, так как никто из нас ставить палатки не умел и без Дато мы просто бы не справились. Он же разжег костер и когда оказалось, что мы забыли взять соль, дал нам ее из своих запасов. Потом пожелал хорошо провести время, сказав, что зайдет послезавтра и ушел уже в сумерках.

Ниже поля, на три-четыре метра ниже его уровня, шумела речка. Напротив возвышалась стена скалы, за нами был склон с почти непроходимым лесом, а мы устроились невероятно уютно и мягко. Последнее было особенно важно, так как у одолженных нами палаток не было …днищ. Так что мягкая трава играла весьма важную роль матраса. Мы были почти на самом дне ущелья и хороший вид был только наверху, откуда нам издевательски подмигивали звезды.

1278964585_1После плотного и невероятно вкусного ужина мы лежали у костра, болтали, курили и как-то так получилось, что мы решили остаться здесь как можно дольше. Тем более, что мобильники мы оставили дома, срочных дел ни у кого не было, а в речке можно было купаться. Костер потрескивал, иногда кто-то вставал и подбрасывал дров, огонь возмущенно начинал трещать и запускал в небо искры, таявшие вверху. Было хорошо, тепло и уютно и не хотелось ни о чем думать… И вроде бы все было хорошо. Тем более что и опасаться нам было нечего – ночью ведь на природе почти в каждом человеке иногда возникает какой-то первобытный страх. Но через ограду, окружавшую поле, не пробралось бы ни животное, ни человек. И тем не менее, этот первобытный страх дал о себе знать – у одного из нас началась самая настоящая паранойя. Причем, началась почти незаметно. Сначала, после ужина, он начал делать копье. Закончив его, сделал дубину. Потом, когда мы уже собирались лечь спать, он, засунув за пояс топор, взяв в одну руку дубину, а в другую – копье-посох, начал обход периметра. Мы посмеялись и разошлись по палаткам. Бедняга же не спал всю ночь. Сначала он прислушивался к ночным шорохам, периодически вскрикивая и вопрошая громким, но подрагивающим голосом «Кто там? Стой!». Он разбудил каждого из нас по нескольку раз за ночь, убеждая, что «здесь кто-то есть». Утром мы отняли у него дубинку, копье и топор, пообещав связать и уложить ночью спать с кляпом во рту. Угроза шоковой терапии подействовала и в течение дня его паранойя испарилась как легкий туман на реке. Впрочем, проблемы на этом не кончились.

То ли мы что-то неправильно рассчитали, то ли у нас аппетиты на свежем воздухе возросли, но запас еды, рассчитанный на пять дней, подошел к концу уже на вторые сутки. Дато должен был появиться лишь на следующий день. Мы кинули жребий и двое из нас пошли в деревню – там должен был быть магазин. А через полчаса пошел град.

Не буду врать и говорить, что градины были с куриное яйцо. Нет, они были всего в два раза меньше. Густой кустарник и толстые куртки, которыми мы прикрывали головы, не спасли нас от синяков. Особенно меткий удар получила моя переносица, вскоре исчезнувшая под появившейся лиловатой шишкой. С таким лицом можно было появиться в деревне и просить помощи в качестве пострадавших во время стихийного бедствия. К счастью, град продолжался недолго. Выбравшись из кустарника на дорогу мы увидели нечто совершенно невероятное – все склоны были завалены градом. Чуть позже он начал таять, градины склеились друг с другом и громадные льдины, сползавшие на дорогу, встречались нам на каждом шагу. Мы шагали по ним, как по высокогорным ледникам. Холодный дождь лил как из ведра, ноги скользили в грязи, но по сравнению с тем, что ожидало нас в деревне, это были мелочи. Оба магазина были закрыты! Хозяева уехали в город за товаром. Промокшие и продрогшие, в грязи по колено, мы стояли у закрытого магазина и смотрели сквозь стекло витрины на желанные продукты. И тут один из невесть откуда взявшихся местных жителей спросил нас: а что вы тут хотели купить. Макароны, сказали мы, хлеб и еще что-нибудь поесть. У нас еда кончилась. А, так вы у Дато на поле остановились. Да, удивленно ответили мы. Его сейчас нет, сказали нам, он в городе. А я его близкий родственник – троюродный племянник внучатого дяди. Идемте со мной. Короче говоря этот человек подарил нам пару пачек макарон, сигареты, хлеб и тушенку. Причем взять деньги наотрез отказался. Вы же гости, как-никак, сказал он. Мы со своей стороны отказались от приглашения посидеть у него дома и переждать дождь. Ведь «посиделки» вполне могли затянуться. А в лагере нас ждали голодные «походисты».

Под проливным дождем разжечь костер было бы трудно. Но предусмотрительность Дато не знала границ. Под избушкой на ножках была вырыта яма, того же размера, что и избушка. Там мы и разожгли огонь, приготовили и еду. В общем, уютное местечко было. Кроме того, если бы наши палатки промокли под дождем, мы могли бы провести ночь в избушке или под ней. Вода сюда не проникала. Но палатки оставались сухими, запас дров тоже был, а на следующий день снова светило солнце и мы спорили друг с другом, чья очередь валяться в старом гамаке Дато. Правда, искупаться в речке не получилось, вода была замутнена, но отдых этим обстоятельством испорчен не был.

Кстати, мы рассказали Дато о происшедшем в деревне. Он, конечно же, не удивился и, прощаясь с нами, приглашал в гости через пару дней. Мы радостно закивали головами, но.. как-то не получилось…

1278964644_2ЭПИЛОГ БЕЗ ОПТИМИЗМА

Стоит ли еще раз повторять, что каждое из вышеперечисленных предсказаний «Кассандра» сбывалось с фатальной и роковой последовательностью. Наверное, стоит добавить, что уже на обратном пути, когда уставшие и голодные, мы спешили добраться до города, он пробурчал нечто, что предвещало некоторые проблемы всем в последующем общении с друг другом. Но будучи человеком от природы честным, я скажу, что, увы, и этого мы не избежали.

После похода, изрядно потрепанные, мы действительно какое-то время старались не общаться, не видеться друг с другом. Физиономии каждого вызывали у другого весьма неприятные для относительно цивилизованного человека чувства. Инстиктивно сжимались кулаки, челюсть выдвигалась вперед, перед глазами рисовались орды варваров, претендующих на родной очаг, в мозгу всплывали из неведомых глубин инстинкты первобытного охотника. Я себя, например, чувствовал эдаким косматым чудовищем, которому предстояло размозжить громадной палицей голову очень вредному иноземцу…

…И только звуки города, голоса прохожих, крики уличных торговцев возвращали к действительности. Но ладони еще какое-то время ощущали гладкую тяжесть дубины и ноздри щекотал горячий запах непролитой крови.

Впрочем, через пару месяцев и это прошло. Иногда только снились мне по ночам дикие крики нашего внештатного сторожа, громадные крокодилы, плавающие в речке Вере и трое в лодке, не считая собаки. Правда, почему-то собака та была из рода Баскервилей. И несколько раз я просыпался ночью в холодном поту от демонического смеха Джерома К. Джерома…

С тех пор меня не раз приглашали в поход самые разные люди. Но, по счастливой случайности, у меня всегда находились неотложные и важные дела. В походы я больше не хожу.

Гига Чихладзе, Ираклий Чихладзе
Фото Гиги Чихладзе
Из архива авторов

ПОДЕЛИТЬСЯ