Иран в Карабахской войне: ошибки и… ошибки

3215
Фото profile.ru

Вторая Карабахская война закончилась 10 ноября трехсторонним подписанием заявления о мире. Президент Азербайджана Ильхам Алиев уже выразил удовлетворение итогами вооруженного противостояния в Нагорном Карабахе. В то время как премьер-министр Армении Никол Пашинян за подписание этих договоренностей получил в Ереване массовые протестные акции.

В течение всей военной кампании державы, заинтересованные в присутствии или сохранении/усилении влияния на Южном Кавказе, заявляли о своей позиции по разрешению Карабахского конфликта, реагировали на стремительно меняющуюся политическую ситуацию на Южном Кавказе в целом. В этой связи интересной представляется позиция Ирана.

Иранский эксперт по Центральной Азии и Кавказу Вали Каледжи в статье, посвященной принципам политики Ирана в отношении второй Карабахской войны, выделил восемь аспектов, на которых зиждется сегодняшняя внешняя политика Ирана на Южном Кавказе. Важнейшими из них он называет: признание территориальной целостности Азербайджана, непризнание Арцаха, сбалансированный подход и поддержание отношений как с Арменией, так и с Азербайджаном.

«Желаемый», но «потерянный» статус-кво

10 октября глава аппарата президента Ирана Хасана Рухани Махмуд Ваези выразил удовлетворение прекращением боевых действий в Нагорном Карабахе и отметил, что начало политического диалога между сторонами позволит положить конец конфликту. Российская журналистка Юлия Юзик в своем телеграмм-канале по этому случаю отметила, что «протокол учтен, но не статусен». Действительно, со стороны Турции положительно трехстороннее заявление уже оценил президент Эрдоган. Относительно Ирана же, с учетом традиций и практик персидской политики, можно сделать вывод – иранцы «обиделись».

Почему же такова реакция официального Тегерана? Российский востоковед, доктор исторических наук Игорь Панкратенко считает очевидным фактом «провал» политики Ирана в отношении Южного Кавказа. Развитие и итоги войны в Нагорном Карабахе, по мнению ученого, оказались для Ирана полной и неприятной неожиданностью. При этом Панкратенко отметил, что «Тегеран явно переоценил возможности «замораживания» Карабахского конфликта. Но, что еще важнее, – недооценил готовность Баку к его разрешению военным путем, а, главное, – потенциал азербайджано-турецкой коалиции, взявшейся разрубить этот «гордиев узел» Закавказья».

Доктор исторических наук, кавказовед Алексей Малашенко, однако, считает, что как бы ситуация ни развивалась, Иран предпочитал и предпочитает в отношении Южного Кавказа вести себя очень осторожно и только выражать свое мнение. «Участвовать он там не будет никогда», – особо отметил Малашенко.

Азербайджанский журналист и политолог Рауф Миркадыров не видит иранскую политику с точки зрения его интересов на Южном Кавказе провальной, так как Иран долго владел Южным Кавказом, но в сегодняшних политических реалиях у него нет на это ресурсов. Тем не менее для Ирана крайне нежелательно впускать в регион кого-то, кроме уже существующих игроков. По мнению азербайджанского журналиста, Южный Кавказ до последнего времени делили между собой Иран и Россия. И Иран хотел бы сохранить этот статус-кво на Южном Кавказе.

По мнению Миркадырова, Иран стал проявлять дипломатическую активность, а также предлагать варианты с миротворческими контингентами в тот момент, когда боевые действия приняли уже определенные очертания. А именно, «когда Азербайджан смог взять под свой контроль иранскую границу с Нагорным Карабахом». По мнению Миркадырова, это были четко просчитанные действия со стороны Ирана. Ведь если бы Иран проявил собственную активность раньше, чем азербайджанская армия перекрыла коридор связи Карабаха с Ираном, то это было бы воспринято Азербайджаном крайне негативно.

Армянский политолог, старший научный сотрудник института Кавказа Грант Микаэлян считает, что иранская политика в отношении Южного Кавказа характеризуется взвешенностью, где риторика мусульманской солидарности соседствует с довольно хорошими отношениями с Арменией. Поэтому никаких действенных шагов официальный Тегеран, кроме как символического предложения себя в качестве переговорщика, не сделал. Для Ирана важно, чтобы на севере страны ситуация оставалась стабильной и спокойной и не угрожала долгосрочным интересам государства. И это стремление лежит в плоскости самого Ирана, а не вне его. «И, соответственно, Иран вряд ли может предложить что-то конкретное сторонам конфликта», – сомневается Грант Микаэлян.

Резюмируя, можно сказать, что Иран после окончания второй Карабахской войны потерял серьезные рычаги влияния на Южном Кавказе и поддерживает право играть «первую скрипку» в регионе не всегда приятной, но понятной России. Но при этом Иран даже при других, более благоприятных обстоятельствах не пошел бы на активную политику в регионе. Что Ирану не позволило бы сделать нынешнее угнетенное экономическое состояние и санкционное давление стран Запада, особенно американской администрации Трампа. Как подчеркивает Игорь Панкратенко: «Тегеран, может, и хотел бы вмешаться более активно, но сил на это у него явно не хватило».

Иран и Армения

Взаимоотношения двух наций и государств имеют многовековую историю, которой могли бы позавидовать любые дипломатические структуры. За 30 «постсоветских» лет между странами сложились вполне транспарентные взаимоотношения. Однако последние два года стали более напряженными.

Очевидно, что выжнейшим фактором в изменении отношений между двумя странами стал визит советника президента США по национальной безопасности Джона Болтона в Армению и Азербайджан, что подтверждает Грант Микаэлян. Армянский политолог отметил, что после визита Болтона в 2018 году в Армению отношения между Ереваном и Тегераном ухудшились.

Кроме того, по некоторым данным (которые требуют детального подтверждения), начиная с премьерства Пашиняна, в Армении имела место кампания по заморозке иранских счетов, а также передача информации об иранских счетах в США. При том, что Армения была для официального Ирана своеобразным «окном в мир». Как отметил Игорь Панкратенко, партнерство команды иранского президента Хасана Рухани с представителями армянской диаспоры строилось на обещании армян добиться смягчения антииранских санкций США, а также поддержки «шлюза» для обхода этих самых санкций посредством возможностей армянской диаспоры в Европе и США. Администрация Рухани, как вспоминает эксперт, «твердила о том, что в отношениях ЕС и США на почве Ирана вот-вот произойдет раскол».

«Когда же стало понятно, что эти ожидания не оправдываются, оппоненты Рухани внутри Ирана призвали его к ответу. Маятник иранских симпатий вновь начал склоняться в сторону Баку, хотя с серьезными оговорками,» – подчеркнул Игорь Панкратенко. А Рауф Миркадыров считает, что Ирану выгодна сильная Армения, которая сдерживает Азербайджан. Что касается прозападной позиции сегодняшней власти в Армении, по мнению Миркадырова, то, кто находится у власти в Ереване для отношений Армении и Ирана, имеет мало значения. В 90-е годы считавшийся прозападным президент Левон Тер-Петросян имел хорошие взаимоотношения с Ираном, вспоминает азербайджанский политолог. «Есть главный посыл, который прекрасно понимают в Иране, – пока существует Нагорно-Карабахский конфликт, Баку и Ереван привязаны к Москве и не могут иметь прозападный вектор в качестве постоянного направления», – особо отметил Миркадыров. А Алексей Малашенко также отмечает, что «Армении от России никуда не деться. И все это прекрасно понимают, в том числе и в Иране».

Иран и Азербайджан

Для человека, поверхностно осведомленного в политических отношениях между шиитским Ираном и Азербайджаном, их сложность и многофакторность может показаться странной. Действительно, с одной стороны, по разным данным, от 15 до 25 процентов 83- миллионного населения Ирана составляют этнические азербайджанцы. По меньшей мере, 70% жителей Азербайджана социологи и эксперты-кавказоведы относят к мусульманам- шиитам. Казалось бы, «самим небом» соседние «братские» государства предназначены дружить и взаимно развиваться. Однако не все так просто.

Рауф Миркадыров считает, что Ирану невыгодно существование сильного, независимого и процветающего Азербайджана. По мнению азербайджанского политолога, если северо-западные иранские провинции, населенные преимущественно этническими азербайджанцами, отойдут от Ирана, то последний перестанет существовать как государство, хоть как-то влияющее на региональные проблемы. Не говоря уже о претензиях на первенство в мусульманском мире, о которых придется просто забыть.

При этом, как только началась вторая Карабахская война, напоминает Игорь Панкратенко, представители Верховного лидера аятоллы Хаменеи в четырех северо-западных провинциях: Ардебиль, Восточный Азербайджан, Западный Азербайджан и Зинджан прямо заявили: «Нет никаких сомнений в том, что Нагорный Карабах принадлежит Азербайджану, и решение его правительства по отвоеванию региона является абсолютно законным согласно шариату и в соответствии с четырьмя резолюциями Совета Безопасности ООН».

Как мы видим, Иран должен был определиться, что ему делать. С одной стороны, существование сильного Азербайджана ему не выгодно, и имеются постоянные транспарентные отношения с Арменией, которая поддерживается Ираном не просто как противовес независимому Азербайджану, но еще и служат окном в «западный мир».

Но простые иранские азербайджанцы, не озабоченные большой геополитикой, однозначно поддержали северных соседей в Карабахской войне. А еще есть и фактор постоянно усиливающейся Турции, которая всегда была соперником Ирана на Южном Кавказе и которая однозначно, де-юре и де-факто выступила на стороне Азербайджана. К тому же, главный идеологический враг Ирана Израиль также поддержал Азербайджан. Во всех этих перипетиях иранским аятоллам приходилось усердно разбираться, чтобы пройти между внезапно образовавшейся Сциллой и Харибдой большой ближневосточной политики.

Впрочем, Алексей Малашенко считает, что «азербайджанский этнический» фактор не стоит переоценивать. Иранская нация, иранское национальное государство уже сформировалось. «Иранцы много говорят и спекулируют на эту тему, – отмечает Малашенко, – но это, в основном, за «чашкой чая». Азербайджанский фактор этнических различий – это внутренний фактор, внутрииранская повестка. Иран – государство, которое уже давно состоялось. И это стоит учитывать, прежде всего».

Турция обыграла всех?

Извечным соперником Ирана на Южном Кавказе всегда являлась Турция. И ее место как активнейшего союзника Азербайджана в только что завершенной, по крайней мере на этом этапе, войне трудно переоценить. Дипломатическую активность и всестороннюю поддержку Азербайджана со стороны Анкары Игорь Панкратенко объясняет ростом международного статуса Турции, в том числе ее лидера Реджепа Эрдогана, который борется за новое место своего государства в мире. Армянский политолог Грант Микаэлян напоминает, что в феврале этого года Эрдоган объявил, что Турция является стороной конфликта, а проблема Карабаха для Турции – такая же проблема, как и для Азербайджана. Тем самым Анкара нарушила баланс сил в регионе в пользу Азербайджана, который оказался в состоянии начать войну.

Очевидно, что этот союзнический рывок Турции пропустили и недооценили все более или менее серьезные игроки в регионе, в том числе, и Армения. И сегодня, к слову, российская политическая экспертиза обсуждает турецкие профиты от Карабахской войны более усердно, чем российские же недостатки в политике на Южном Кавказе.

Однако, Рауф Миркадыров не склонен переоценивать турецкие бенифиции от войны. Говорить о полноценном возвращении Турции на Южный Кавказ, по его мнению, можно только тогда, когда на международном дипломатическом уровне будет закреплено наличие турецких военных баз на Южном Кавказе. Пока же имеется только волюнтаристская политика президента Турции Эрдогана, который при всей его решимости и харизматичности свои действия на международной арене и на Южном Кавказе в частности обуславливает внутренней повесткой. Где турецкий лидер теряет поддержку собственных избирателей, в том числе и из-за ухудшения экономического положения Турции, и накачивает поддержку своего политического будущего за счет внешнеполитических действий, – отметил Миркадыров

«Работа над ошибками» для Ирана

Тем не менее всем очевидно, что за подписанными Алиевым, Пашиняном и Путиным договоренностями где-то скрывается фигура Эрдогана, а совсем не иранского президента Рухани. И теперь, после окончания Карабахской войны, настала очередь Ирана проводить работу над ошибками на кавказском направлении.

Грант Микаэлян считает, что в сегодняшних условиях Ирану необходимо более детально проанализировать Карабахский конфликт, определиться со своим отношением к нему и понять, каким он видит Южный Кавказ при реализации собственной позиции. «На данный же момент, – по мнению эксперта, – в Иране знают, чего не хотят, но не знают, что хотят на Южном Кавказе». А подобной позицией, естественно, заинтересовать ни одну сторону конфликта невозможно, – отмечает армянский политолог.

Игорь Панкратенко считает, что работу над ошибками в отношении Южного Кавказа Иран проведет, но уже не при нынешней администрации (следующие президентские выборы в Иране пройдут летом следующего года – прим. авт.). При этом необходимо учитывать международное положение, в том числе результаты выборов в США. Ведь при администрации Трампа Иран был обречен играть роль возмутителя спокойствия с ограниченными возможностями для реальных действий.

Панкратенко особенно подчеркивает, что результаты войны показали, что Иран, как сторона, которая могла бы принять участие в разрешении конфликта, вытеснена на «обочину» и поставлена в крайне невыгодную ситуацию. «Поддержать Баку – значит, признать новую роль Турции на Южном Кавказе. Поддержать Армению – фактически выступить на стороне Франции». А оставаться стороной, призывающей к взвешенности, – путь бесперспективный. «Переформатирование Южного Кавказа произошло без Ирана. И этот факт Тегеран должен глубоко переосмыслить», – констатирует Игорь Панкратенко.

Сергей Жарков, специально для newcaucasus.com