Директор энергетических программ центра «Номос» (Украина) Михаил Гончар в эксклюзивном интервью newcaucasus.com рассказывает о перспективах проектов Набукко (Nabucco) и AGRI, транснациональных энергетических проектах, милитаризации бассейна Черного моря Россией и другом. «Карабахская проблема вместе с оккупированными Россией Абхазией и Цхинвальским регионом дамокловым мечом висит над Южнокавказским энерготранспортным коридором», – считает эксперт.
– В каком состоянии находится проект Набукко сегодня?
– В принципе наблюдается позитивная динамика, что является обнадеживающим аспектом. Предстоит визит главы Еврокомиссии Жозе Мануэля Баррозу и комиссара ЕС по энергетике Гюнтера Оттингера в Баку и Ашгабат. Следует отметить и активизацию восточнокаспийской деятельности компаний, вовлеченных в Набукко, что имеет важное значение с точки зрения ориентации части сырьевого ресурса Центральной Азии на Европу. В последние годы Европейский союз явно проигрывал в соревновании с Россией и Китаем за ресурсы газа Туркменистана. В выигрыше оказывается Китай, в проигрыше – Россия из-за своей безрасудной политики использования энергоресурсов и инфраструктуры их доставки в качестве оружия. В конечном счете, ситуацию блестяще использует Туркменистан, который успешно реализовал проект на Китай, сейчас активизировал процесс, связанный с давним, хотя и внушающим мало доверия, проектом ТАПИ (Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия). 13 ноября 2010 года был подписан меморандум о сотрудничестве по ТАПИ, но стратегический успех для туркменского газа и для ЕС связан именно с реализацией проекта Южного газового коридора, где ключевую позицию занимает Набукко. В этом плане Туркменистан, делая шаги навстречу Набукко, содействует проекту Южного газового коридора. Поэтому есть основания для оптимизма, что со временем туркменский газ может попасть в Набукко. Другое дело, попадет ли он туда через реализацию транскаспийского трубопровода или иным путем. Здесь еще остаются вопросы. Говоря об ином пути, я имею в виду нерешенность проблемы Каспия, в результате чего поставки туркменского газа для Набукко могут пойти с использованием существующих трубопроводных систем. В принципе, реализация транскаспийского трубопровода должна развиваться в формате двух стран – Туркменистана и Азербайджана. Кстати, при этом Баку и Ашгабат фактически имеют тихую поддержку и от Астаны, позиция которой состоит в том, что согласование маршрутов подводных трубопроводов прерогатива тех стран, по территории которых они могут проходить. Однако две другие страны Каспийского региона – Россия и Иран – настаивают на том, что это должно быть общим решением всей каспийской пятерки. Понятно, что это делается с целью блокирования транскаспийского трубопровода. На этом фоне вполне вероятен вариант, связанный с иранским маршрутом транзита туркменского газа на европейский рынок. Хотя, конечно, ЕС из-за известной позиции США не хочет прямых контактов с Ираном. Но ЕС заинтересован в иранском газе. Поэтому, не исключено, что иранский газ может оказаться в Набукко через две несложные опции. Туркменский газ поставляется в Иран, и пропускные мощности газопровода, соединяющего обе страны уже расширены. Иранский газ поставляется через Азербайджан и Грузию в Набукко по существующему со времен шаха Мохаммеда Реза Пехлеви газопроводу из Ирана в Азербайджан и далее по существующему Южнокавказскому трубопроводу Баку – Тбилиси – Эрзерум. Тем более, что азербайджанская сторона приложила усилия для реанимации трубпроводной системы, построенной в 70-ые годы, которая так и не заработала в полную мощность в связи с тем, что шахский режим был свергнут исламистами и произошло кардинальная переориентация политики Ирана, в том числе и энергетической. Но газопровод существует и может достаточно эффективно использоваться. По крайней мере, объем поставляемого газа для Набукко мог бы составлять до 10 миллиардов куб.м. в год, что является вполне адекватной величиной для первого этапа Набукко. И при этом все сохраняют политическое лицо. ЕС не работает напрямую с Ираном, не отступая от своей позиции неприятия ядерной программы Тегерана, ЕС не вступает в противоречие с США, Азербайджан и Грузия не покупают иранский газ, а лишь предоставляют транзитные услуги.
Что может помешать реализации Набукко, так это несогласованность с реализацией проекта интерконнектора Турция – Греция – Италия (ITGI), который также является элементом Южного газового коридора. Газовые лоббисты сейчас пытаются протолкнуть ITGI впереди Набукко. Этому содействует позиция норвежской компании StatoilHydro, которая вместе с ВР разрабатывает Шах Дениз. Я понимаю так, что норвежцы, которые успешно расширяют свой газовый рынок в ЕС, используя промахи Газпрома, пытаются не допустить «избыточного» газа в центре Европы. Конечная точка Набукко – это хаб Баумгартен в Австрии, имеющий ключевое значение для торговли газом. Появление там дополнительного предложения ресурса из Набукко, может сбивать цены еще больше. Это хорошо для потребителей, но очевидно, что это хотят избежать поставщики.
– Осенью 2010 года Грузия и Иран заключили ряд договоров, в том числе об отмене визового режима, об иранских инвестициях и т.д. Как Вы считаете, может ли Грузия сыграть роль своеобразной площадкой для общения Ирана с Западом?
– В такого рода непрямых отношениях с Ираном ключевую роль будет играть Азербайджан. Конечно, Грузия, находясь в транзитном, геополитическом и геоэкономическом тандеме с Азербайджаном, вряд ли может играть другую роль. Грузия всегда пыталась занимать равноудаленную позицию между Ереваном и Баку в том, что касается взаимоотношений между этими двумя странами. Но в целом, политическая равноудаленность оборачивалась экономической разноприближенностью. Очевидно, что объем экономических отношений между Грузией и Азербайджаном на порядок выше, чем между Грузией и Арменией. Тут равноудаленности быть просто не может.
– Летом этого года президент Саакашвили заявил о движении в сторону конфедеративных отношений между Гузией и Азербайджаном…
– Наверное, это заявление скорее эмоциональное. Хотя, энергетические потоки во многом определяют такой стратегический альянс Грузии и Азербайджана на пользу обеим странам.
Вместе с тем, отношения между Баку и Тегераном не всегда складывались гладко. Начиная с 1828 года, когда был заключен Туркменчайский мирный договор и заканчивая перепетиями новейшей истории. Далеко не всегда в Баку были в восторге от той или иной позиции Тегерана, которая не являлась равноудаленной от позиций Еревана и Баку. Часто Тегеран выступал больше на стороне Армении. Потому попытка Грузии сыграть свою «иранскую игру» может иметь право на жизнь, но нужно принимать во внимание, что подобная игра получится в тандеме Тбилиси с Баку. Это совсем не означает, что Тбилиси должен идти в фарватере бакинской политики, у которой периодически наблюдается головокружение от нефтедолларов, но если ситуация вырисуется в конкретную работу по проекту наполнения иранском газом Набукко, она потребует высочайшей координации политики Азербайждана и Грузии в отношении Ирана. Одно дело реализация проектов Баку-Тбилиси-Джейхан и Баку-Тбилиси-Эрзерум под американским зонтиком в пору регионального доминирования Вашингтона. И совсем другое дело, когда речь идет о реализации проекта, патронируемого Европейским союзом, который в отличие от США не имеет single voice (единого голоса) да и американцы не те, что были в 90-е годы. В этом и заключается слабость и проекта Набукко и Южного газового коридора в целом. Формально проект является приоритетным для ЕС, но далеко не все страны ЕС поддерживают Набукко реально, а не декларативно. Никто не выступает против, но целый ряд стран позиционирует себя как участника проекта Набукко, и как участника проекта Южный поток. Понятно, что превалировать будет тот проект, который инициирован и поддерживается компанией-владельцем газа и с кем есть больший объем отношений, – имею виду Газпром. Потому проект Набукко и движется сложным образом. В этом смысле игра Тегерана может быть весьма неоднозначной. Стоит вспомнить, что лет 15 уже из Тегерана звучит поддержка проекта, связанного с поставками иранского газа через Южный Кавказ – Армению, Грузию, Черное море в Украину. Этот проект время от времени звучал в разных вариациях во время украино-иранских переговоров. Но воз и ныне там. В данном случае Тегеран может вести определенную политическую игру, которая может не ставить конечной целью воплощение проекта Набукко. На определенном этапе Тегеран может поставить вопрос о том, что ЕС должен занять другую позицию по отношению к Ирану, иначе он дальше не будет работать по проекту или же станет открыто препятствовать его осуществлению. Тогда остается лишь один вариант Транскаспийского трубопровода. Если Ашгабад и Баку смогут до конца урегулировать свои проблемные вопросы и не станут обращать внимание на позиции третьих стран, то это необходимо, но отнюдь не достаточно. Если они при этом не получать патроната со стороны ЕС и США, то вдвоем не смогут его реализовать, так как им просто помешают. Достаточно вспомнить, как летом 2001 года на Каспии произошел вооруженный инцидент, когда иранские ВМС помешали разведочным работам международного консорциума под началом BP на структурах “Алов”, “Араз” и “Шарг”, расположенных в южной части Каспия. По мнению Тегерана, это была их исключительная морская зона и компания ВР была вынуждена прекратить работы и отвести разведочные суда. Хотя сейчас вероятность рецидивов не так высока, но исключать это полностью в будущем невозможно.
– Азербайджан, Грузия, Румыния инициировали проект AGRI – транспортировка сжиженного газа из порта Кулеви в Румынию. Интерес проявила Украина и другие страны, которые могут в перспективе присоединиться к нему. Как Вы считаете, могут ли появиться альтернативные проекту Набукко проекты или же они будут параллельными?
– Украина должна была бы присоединиться к проекту AGRI как только о нем заговорили. В конце 2010 года министерство энергетики Украины сделало заявление о готовности присоединиться к AGRI в контексте начала работ по проектированию СПГ-терминала на юге Украины. Есть два варианта возможных поставок сжиженного газа. Первый – из Северной Африки и стран Ближнего Востока через черноморские проливы Босфор и Дарданеллы. Второй – проект AGRI , исключающий проблему прохождения Босфора, который и так перегружен нефтяным трафиком. Украинская сторона заявление сделала. Другое дело, как это будет исполняться и какова жизнеспособность AGRI. Пока что все договоренности существуют на уровне меморандумов и намерений. Этот проект я бы не сбрасывал со счетов, несмотря на то, что пока он не выглядит очень убедительным. Прежде всего, потому, что его реализацией занимаются малые страны Европы, Черноморского региона и Южного Кавказа. Хотя Европейская комиссия и высказалась одобрительно, но базовые характеристики проекта пока что существуют в самом общем виде. Это примерно как «Белый поток» в 2006-ом году. Необходимо – и в этом контексте важно присоединение Украины к проекту – обеспечить как можно большую загрузку маршрута. Определенный объем запросила для себя Румыния, есть интерес Венгрии и Болгарии, но суммарно это небольшие объемы. Украинские объемы потребления позволят двукратно увеличить загрузку, но сказать, насколько это будет коммерчески выгодно, пока не возьмется никто. Но в чем-то AGRI выглядит более предпочтительным, чем Белый поток, так как проблемой «потока» является строительство подводного газопровода в глубоководной части и сложно обойти российский сектор. Проект, являясь технически вполне реализуемым, не получил своего адекватного развития. AGRI в этом плане как будто бы проще, но проблема заключается в том, что не существует пока мощной поддержки этого проекта, а заинтересованные стороны, также, как и в проекте Набукко, уязвимы через свои отношения с Газпромом. И Румыния, и Болгария, и Венгрия, и Украина получают газ от этой компании. И объем отношений с Газпромом превалирует над объемом отношений с заинтересованными сторонами в реализации проекта AGRI. Поэтому понятен интерес Азербайджана и Грузии, но есть проблемы с северо-западного конца этого потенциального черноморского СПГ-маршрута.
– Украина в последние годы активно пыталась диверсифицировать поставки энергоносителей. Сейчас заключен контракт о поставках пяти миллионов тон из Азербайджана. Как по-вашему, может ли Южный Кавказ, в данном случае Азербайджан, сыграть серьезную роль по диверсификации поставок в Украину? И насколько это реализуемо, если Москва будут блокировать поставки и контракты…
– Первые договоренности о поставках азербайджанской нефти в Украину относятся к 2003-2004 годам. Но тогдашнее правительство, возглавляемое, кстати, нынешним президентом Украины, приняло решение о реверсном использовании нефтепровода, чем заблокировало развитие сотрудничества с Азербайджаном и Грузией. В 2006 году ситуация была возобновлена и в протоколе, подписанном 26 июня 2006 года речь шла о том, что Азербайджан готов поставлять до 5 млн. тонн нефти в год в Украину. Очередная смена правительства в Украине, когда премьер-министром снова стал В.Янукович, привела к срыву этих договоренностей. Дело сдвинулось с мертвой точки только в 2009 году, но азербайджанская нефть пошла не в Одесса–Броды, а по Приднепровской системе магистральных нефтепроводов. Сейчас будет иметь место четвертая попытка. Другое дело, что поставки могут идти не только через Грузию. Понятно, что в Кулеви находится терминал Государственной нефтяной компании Азербайджана (ГНКАР), но поставки могут осуществляться также и через Новороссийск, если, например, речь идет о необходимости покупки нефти сорта Urals, так как по системе Баку-Новороссийск также транспортируется часть азербайджанской нефти, но в Новороссийске она уже выходит сорта Urals. Азербайджан на этом теряет в цене, но согласно договору от 1996 года, заключенному между ГНКАР и «Транснефтью», около 2,5 млн. тонн нефти ежегодно перекачивается из Азербайджана по этому трубопроводу. Ключевым, конечно же, является грузинское направление через терминал ГНКАР в Кулеви. Потому Азербайджан пытается сыграть свою роль, Украина более или менее пытается это использовать… Другое дело, насколько эти схемы окажутся живучими. Договоренности существовали и прежде, но либо их срывали, либо они оставались невыполненными. В 2010 году ситуация несколько поменялась. Поставки шли и продолжаются, но третий закулисно присутствующий участник, имея рычаги влияния на обе стороны, очевидно, в случае, если объем этого сотрудничества выйдет на качественно другие цифры, а не останется на нынешнем уровне миллиона тонн, может занять другую позицию и оказать существенное влияние на стороны. Для Азербайджана всегда чувствительной является позиция, связанная с Нагорным Карабахом и весьма осторожная позиция Баку по разным вопросам, в том числе и энергетики, связана с тем, чтобы не провоцировать Россию на более жесткие шаги в рамках карабахского процесса. В этом плане вопрос, связанный с поставками энергоносителей Каспийского региона из Азербайджана или через Азербайджан в значительной степени зависит от Карабахской проблемы, который вместе с оккупированными Россией Абхазией и Цхинвальским регионом дамокловым мечом висит над Южнокавказским энерготранспортным коридором. Расстояния от линии соприкосновения между азербайджанскими и армянскими позициями измеряется в среднем десятками километров до трассы нефте- и газопроводов. Это своеобразная проекция силы, которая постоянно присутствует для проектов, связанных с транзитом каспийских энергоресурсов. Причем, вступать в боестолкновения армянским формированиям Нагорного Карабаха с частями ВС Азербайджана и нет необходимости. Эффект может быть достигнут путем точечных ракетных и/или авиационных ударов по двум нефтеперекачивающим станциям и терминалу Сангачал трубопровода БТД, газокомпрессорным станциям Южнокавказского газопровода. ПВО Азербайджана, по мнению военных экспертов, окажется в этом случае недостаточно эффективной, даже если и получит комплексы С-300 от России. Средствами тактической противоракетной обороны Азербайджан не обладает и вряд ли когда будет обладать. Поэтому, применение ракетных комплексов «земля – земля» и систем залпового огня может оказаться достаточно эффективным.
Но драматизировать не стоит. Трубопровод Киркук – Джейхан, по которому нефть транспортируется из Ирака на мировой рынок через Турцию, взрывали множество раз, было много диверсий, но после ремонтных работ он продолжал свою работу. Ничего подобного не происходило на Южном Кавказе, что дает основания для оптимизма. Однако с учетом событий 2008 года сбрасывать со счетов такую вероятность не стоит.
– Насколько серьезны риски энергетических проектов на Южном Кавказе в целом?
– Риски присутствуют всегда. Могут отсутствовать военные риски, но остаются политические. На Южном Кавказе это связано с постоянной метастабильностью. Вроде бы и войны нет, но и мир очень хрупкий. Здесь более показателен пример Ближнего Востока, пример ирано-иракской войны 1980-1988 годов, когда Ирак бомбил иранский терминал на острове Харк, затем была оккупация Кувейта Ираком в 1990 году, операция «Буря в пустыне» и т. д. Все эти ситуации показательны тем, что, несмотря на военные действия, повреждения инфраструктуры, поставки сокращались, но, тем не менее, не прекращались. Риски есть, есть соблазн воспользоваться силовым фактором. Можно представить некий час «Х», когда, предположим, Россия отважилась бы чужими руками осуществить силовое воздействие в створе Южнокавказского коридора. В случае Нагорного Карабаха это проще всего сделать, так как не нужно прямое военное вмешательство, все можно сделать руками местных игроков из непризнанного квазигосударственного образования. Сложно все это представить, исходя из сегодняшних реалий. Тем не менее, вероятность подобных действий сохраняется. На мой взгляд, степень опасности будет возрастать по мере более успешного продвижения проекта Набукко. Несмотря на уверения сторон о том, что не существует противоречий между Набукко и Южным потоком, ситуация будет развиваться в каком-то одном направлении. Либо Южный поток «перебьет» Набукко, либо Набукко, развиваясь, сделает неактуальным проект Южного потока. (Конечно, есть еще и вариант конвергенции проектов, но Россию стратегия «win-win», как всегда, не устраивает.) Даже те страны, которые сегодня являются «промоутерами» Южного потока, прежде всего, Италия, увеличивает закупки газа, но при этом сокращает поставки именно российского газа. Италия предпочитает работать по диверсифицированной системе, увеличивая закупки ближневосточного газа, но отказываясь от российского, так как понимает, что российский газ связан с рисками. При этом поддержка Южного потока существует, она реальна, но природа ее – в интересе компаний, желающих получить подрядные контракты. Для них неважно, куда пойдет труба – с Востока на Запад или с Севера на Юг. Главное для них – получить заказы и деньги. В этом и заключается парадокс – есть декларативная поддержка, а реальная ситуация в корне отличается. Пока усилиями российской пропаганды создается впечатление, что Южный поток, в отличие от Набукко, развивается успешно. В реальности ситуация несколько иная. Хотя я и далек от мысли, что Набукко развивается так, как должен развиваться подобный проект. С учетом тех реалий, которые есть сегодня в ЕС, можно сичтать, что это максимум возможного, несмотря на недостаточность этого максимума. Скорее всего, скоро будет достигнут своеобразный момент истины, при котором стороны придут к выводу, что европейский проект пошел и этот процесс необратим. А Южный поток в этом смысле станет излишней инфраструктурой. Не случайно, что именно со стороны итальянских партнеров России звучали предложения рассмотреть вопрос объединения Набукко и Южного потока. Россия отказалась от предложения, что представляет некоторую опасность. Почему? Россия оставляет себе свободу для маневра и если она увидит, что Южный поток обречен на фиаско, а Набукко реализуется, остается ultima ratio regnum (последний аргумент королей) – спровоцировать определенный виток напряженности на Южном Кавказе, показать, «кто в доме хозяин», резко увеличить риски реализации проектов с тем, чтобы ЕС отказался от Набукко. И тогда Россия предложит увеличить поставки своего газа в Европу даже без Южного потока – по Северному потоку, по трубе Ямал-Европа, даже через Украину. Я такого сценария не исключаю. Необязательно, чтобы Россия предпринимала действия собственными вооруженными силами. Скорее всего, учитывая опыт 2008 года и негативный резонанс, Россия понимает, что подобный вариант не пройдет. Потому могут быть подготовлены запасные сценарии, связанные с провоцированием ситуации в регионе. Это либо в Грузии, либо Нагорный Карабах.
– Может ли Россия пойти на взрыв ситуации одновременно в Грузии и Нагорном Карабахе, чтобы ввести затем собственные войска под видом миротворцев и уже окончательно отсечь Южный Кавказ от Европы?
– Не стоит переоценивать возможности и потенциал России. Все-таки Россия – не СССР. Такая задача, да еще и с синхронизацией по двум странам Южного Кавказа ей не по зубам. Другое дело – сценарий повтора событий 20-х годов прошлого века, когда южнокавказские государства добились независимости, но в конечном счете оказались в 1921 году вовлечены в российскую орбиту влияния и стали в 1922 году частью Советского Союза. Об этом опыте, конечно же, не стоит забывать. Как и о том, почему это стало возможным. Тогда позиция Турции фактически содействовала реализации сценария восстановления статус-кво – Южный Кавказ стал частью советской империи. Определенное беспокойство вызывает нынешняя позиция Анкары, которая направлена на формирование своеобразного тандема с Россией в регионе Черного моря, в регионе Южного Кавказа. И все большее дистанцирование Турции от своих союзников в НАТО, от США, что активно использует Россия. И очень сложно сказать, какими могут быть в будущем взаимные «размены» в российско-турецком альянсе. Конечно, Турция видит себя естественным союзником и патроном для Азербайджана. Но и в 20-е годы ведь была ситуация почти аналогичная… Тем не менее, мне кажется, сегодняшние реалии делают маловероятным повторение событий того времени.
– Осенью прошлого года НАТО открыло союзнический офис в Тбилиси. Генсек альянса Андерс Фог Расмуссен заявил на церемонии открытия, что офис открыт для поддержки Грузии в реформировании сфер безопасности и обороны. Не говорит ли это о попытке НАТО избежать радикального развития ситуации в регионе?
– Учитывая продвинутый уровень отношений между Грузией и НАТО это вполне логичный шаг. Да, в этом есть своя символика, но я бы не стал преувеличивать его значение. Скорее всего, это процедурный вопрос. В отличие от Украины, которая пересматривала свои отношения с НАТО, Грузия этого не делала, потому здесь я вижу естественный алгоритм отношений. Это должно служить определенным индикатором того, что Грузия находится в зоне, чувствительной для Альянса, особенно с учетом прохождения энергокоммуникационных проектов. Но я не стал бы преувеличивать значение открытия офиса. Как не стали препятствием особые отношения Грузии с Альянсом для российской агрессии 2008 года, так и офис не сможет стать механизмом, который сделает невозможным рецидив тех событий.
– Приобретение Россией французского авианосца Мистраль (Mistral) может ли изменить расклад сил в Черном море, воспрепятствовать реализации черноморских и южнокавказских энергетических проектов? Как может измениться существующий в Черноморском регионе баланс сил?
– Я не думаю, что отдельно взятый корабль сможет серьезно изменить баланс сил. Речь идет о другом, что это станет поводом для ремилитаризации бассейна Черного моря. Очевидно, что после позорных харьковских соглашений между нынешними олигархократическими режимами в Киеве и Москве о продлении базирования ЧФ РФ до 2042 года, Россия будет осуществлять замену корабельного состава, усиление оперативной группировки. Естественно, если это начнет делать Россия, для поддержания баланса начнут то же самое делать и другие. В Черном море доминируют Россия и Турция. Мистраль увеличивает возможности группировки ЧФ РФ, который теперь является частью новосформированной войсковой группировки «ЮГ», зона ответственности которой охватывает и Северный и Южный Кавказ. Конечно, все это увеличивает дисбаланс. При обычных условиях Мистраль – боевая единица, которая увеличивает степень угрозы. Но она может быть компенсирована путем размещения береговых противокорабельных ракетных комплексов (ПКР). Естественно, что с помощью союзников в Грузии, могут быть размещены такие комплексы ПКР. Учитывая крайнюю степень цинизма и беспринципности французской политики экспорта вооружений, Тбилиси можно было бы обратиться к Парижу с запросом по поводу поставки в Грузию партии противокорабельных ракет «Экзосет»… Покоящийся на дне в районе Фолклендов британский эсминец «Шеффилд» – лучшее подтверждение эффективности французских ПКР. Французы в таком случае сбалансировали бы свою поставку России Мистраля. Не согласятся – можно обратиться к американцам и израильтянам.
Конечно, Мистраль означает гонку вооружений в отдельно взятом регионе Черного моря. Но если Россия идет на это, она должна отдавать себе отчет в том, что своими действиями провоцирует ответные действия. Если она наращивает ударные вооружения, то возникает вопрос – зачем это? И в любом случае нужно защитить себя от возможных неадекватных шагов России. Учитывая опыт 2008 года, с этим придется считаться. Тем более, что Мистраль является наступательным вооружением и его никак нельзя назвать оборонительным.
Существует определенный политический риск, что Россия на каком-то уровне иррационального мышления своего политического руководства задалась целью искоренить плоды цветных революций. Она считает, что в Украине и Кыргызстане эта цель достигнута. Осталась Грузия, которая на постсоветском пространстве стала пионером цветных революций и, по мнению Москвы, необходимо это «зло» искоренить. Тем более на фоне тех несомненных успехов Грузии, которые связаны с реформированием страны, пусть с очень скромными, но успехами в экономике, грузинский пример – как кость в горле.
Ираклий Чихладзе, специально для newcaucasus.com
